Во всем виновата книга – 2
Шрифт:
Таким человеком некогда был и я сам – в университете. Через месяц после известия о том, что мне будет выделяться небольшое содержание, но не достанется по наследству никакой части поместья Ломакс, я принялся учиться, твердо вознамерившись стать финансовым магнатом. Потом один мой товарищ по крикету оставил на столе книгу по искусству персидских каменотесов, и на несколько дней я был потерян для мира, не считая лекций, которые пропускать было нельзя. Вышел из транса я только потому, что дошел до конца, и тогда понял, что мне не нужны редкости, покупаемые за деньги: я лишь хочу все о них знать. Я рассказал Летти эту историю во время одного из ее турне, когда я
– Но непременно в Вест-Энде! – прибавила она с деланой строгостью, проводя кончиками пальцев вниз по моей груди.
– Мистер Ломакс приглашен в качестве беспристрастного эксперта! – проскрипел Грейндж. – Прошу вас, джентльмены, отступите в сторону и позвольте ему беспрепятственно рассмотреть Евангелие от царицы Савской. Ответы на ваши вопросы и замечания будут даны в свое время.
– Смотреть особенно не на что, – сокрушенно произнес Сковил, когда члены братства разошлись и он откинул черный бархатный покров. Рядом с потертым фолиантом лежали белые хлопковые перчатки. Я натянул их, поправив на носу очки. – По моему мнению любителя, отнюдь не профессионала, это говорит в ее пользу. Мне принадлежит один старый убогий дом, заботу о котором мне вверила моя семья, – восемнадцатый век, протопить как следует невозможно, ну, вы понимаете, – и эту книгу я нашел в потайной комнате за раздвижной стенкой, среди множества трудов по эзотерической медицине и алхимии. Вот вам Евангелие от царицы Савской, мистер Ломакс, делайте с книгой все, что заблагорассудится. Судя по всему, пока что ей приглянулся только я.
Склонившись к столу и занеся над книгой руки в белых перчатках, я убрал ткань. Стоявшие позади меня члены братства Соломона заговорили приглушенными голосами, задавая вопросы о моем присутствии, заявляя о том, что книга поддельная, предупреждая об опасности соприкосновения с древним злом.
Евангелие от царицы Савской, как мне показалось, было документом шестнадцатого века. Мне так кажется и сейчас, когда оно покоится здесь, на моем столе, а Грейс лежит чуть поодаль, сморенная сном, и прижимает к шее плюшевого зайца. По моим подсчетам, около двухсот лет назад книгу заново переплели в потрескавшуюся синюю кожу с черным тиснением, но бумага выглядит очень старой, а почерк писца, как обычно, неразборчив и завораживает взгляд. Порой книги обладают любопытной гипнотической притягательностью, и это одна из таких книг, какими бы ни были ее возможные оккультные свойства.
Ощущая на себе буравящие взгляды, я бережно переворачивал страницы с эзотерическими символами, рядом с которыми помещались узнаваемые изображения африканских зверей, и вспоминал, что царица Савская была всемогущей правительницей Эфиопской империи. Будоражила сама мысль о том, что это возможно – что передо мною плод оккультных штудий царицы, ее и царя Соломона, сопровождавшихся той головокружительной близостью, что некогда была между мною и Летти, и что его много веков спустя сохранил безвестный христианский монах, от которого не осталось ни имени, ни наследия. Я сказал обо всем этом.
– Да, именно так! – вскричал один из членов братства. – Это важнейшая находка с тех времен, как обнаружили «Ключ царя Соломона»!
– Откровенная подделка, – вздохнул бородатый банкир.
– Мистер Дженкинс, это явленное миру зло, и вам не следует играть с этим огнем, – заныл третий, который держался подальше от
– Кстати, у меня на примете есть пара врагов, которым я охотно одолжил бы эту книгу, не будь она подделкой, – язвительно заметил банкир по фамилии Дженкинс. Кое-кто хохотнул.
– Не дотрагивайтесь до нее, говорю вам! Ни одна чистая душа не вынесет вызывания существ, описанных в этом богохульном сочинении.
– Хаггинс, вам не кажется, что плакаться насчет богохульства сейчас уже слегка глупо? – протянул образцовый делец из Сити с навощенными усами. – Ей-богу, он дойдет до того, что попытается искать заклинания в Нагорной проповеди. Я скажу так: пусть лучше эту вещь изучает ученый, чем мы, финансисты, – мы не имеем ни малейшего понятия, как проверить ее на подлинность.
Честно сказать, я тоже не имею понятия. Я исследователь, изучающий все дисциплины, воздушный змей, носимый ветром всего редкого и прекрасного. Знаю только одно: что-то внутри меня с самого начала полюбило эту книгу, возжелало перелистывать ее мягкие, как перо, страницы и тонуть в плавных завитках, украшающих ее поля. Признаюсь, этим я занимаюсь и сейчас, когда делаю паузы, набрасывая свои заметки; и янтарный свет моей лампы исчезает навек, стоит ему соприкоснуться с черными, как пустота, чернилами Евангелия от царицы Савской. Латынь достаточно лирична, чтобы никогда не наскучить, и я перевел:
«Выйди в ночь, о дух, жаждущий служить мне, о Многоокий Вьючный Зверь с Шершавым Языком. Выйди. Войди в меня семью мохнатыми языками и помани единственной рукой, помести свою руку в темнейшее место внутри меня и воплотись среди живущих, ибо ты жил, ибо ты мертв, ибо ты ушел, ибо ты возвращен, ибо ты призван, ибо ТЫ ПОДВЛАСТЕН МНЕ».
Не совсем Шекспир, но идея передана верно.
Закончив беглый осмотр книги в клубе «Сэвил», я закрыл ее и оглянулся. Видимо, мой взор был голодным и горящим, поскольку стоявший позади меня Сковил подмигнул мне, указал на книгу и вопросительно поднял плечо, обращаясь к Пайетту. Пайетт посмотрел на меня, склонив голову набок, словно сорока, потом вдруг ухмыльнулся и обратился к немногочисленной аудитории.
– Мистер Хаггинс, похоже, ваши страхи скоро будут проверены фактами, – объявил он, протягивая Сковилу бокал с шампанским, взятый у официанта, и беря другой бокал для себя. – Теперь с этой чертовой игрушкой будет разбираться наш приглашенный эксперт. Мистер Дженкинс, вы убедитесь, как я и обещал, что в этой книге заключены потусторонние силы: мистер Ломакс вам это докажет. Разве электричество – не реальная, пусть и невидимая, сила? А магнитное поле, а сила тяготения? Разве Земля не совершает путь вокруг Солнца, хотя мы не способны это ощутить, и разве не общепризнано, что таковы древние и разумные законы природы?
– Мне кажется, Галилей, будь он здесь, сказал бы кое-что насчет общепризнанности этих законов, – заметил я, заслужив несколько одобрительных хмыканий.
– Вот именно! – глубокомысленно кивнул Пайетт, сверкнув черными как смоль волосами. – Мы – люди храбрые и не можем позволить, чтобы нам препятствовали устаревшая мораль и мелкие суеверия. Кажется, книга выбрала себе хозяина, и, если так, в будущем нам нужно иметь мистера Сковила на своей стороне. Это все, что я могу сказать. Давайте не будем больше гадать, чтобы потом не жалеть об этом, – до тех пор, пока наш беспристрастный судья не вынесет свое суждение.