Во всем виновато шампанское
Шрифт:
С рычанием развернул ее лицом к кровати и начал расстегивать крошечные пуговицы на платье.
– Что ты делаешь?
– ахнула она.
– Помогаю тебе выбраться из этой штуки. Предполагаю, что кто-то помогал тебе одеться, и, если не хочешь спать в одежде, я тебе понадоблюсь. Или мне позвать кого-нибудь?
– Нет. И, Нико, я сказала, что не...
– И я услышал.
Расстегнул последнюю пуговицу, тяжелая юбка разошлась, и я застонал.
– Словно гребаный подарок, который я не могу открыть.
Я уставился на маленький атласный бантик, украшающий верхнюю часть ниточек, удерживающих
– Перешагни.
Она выполнила мое указание, обнажив кружевные подвязки, которые я желал сорвать с нее. Отодвинул платье в сторону, не заботясь ни о чем, кроме как о том, чтобы этот ад внутри меня утих. Мой член пульсировал, ведь на протяжении долгого вечера он подвергался дразнению от осознания того, что эта женщина - моя жена. Я не подозревал, что это слово может настолько меня возбудить.
Отчаяние сделало меня грубым, я схватил Веру за бедра и рывком развернул лицом к себе, а затем приподнял настолько, чтобы бросить на кровать. Ее обнаженные сиськи подпрыгивали, подливая масла в огонь, розовые кончики твердели, превращаясь в твердые пики. Не теряя времени, поставил одно колено на кровать, затем другое, сбросил пиджак и галстук-бабочку, а затем принялся за пуговицы рубашки.
– Чт-что ты делаешь?
– Она откинулась на подушки, беспокойство и волнение окрасили ее прекрасное лицо.
Я мог бы обладать ею, и осознавал это с каждым шагом, приближающим меня к ней. Я мог заполучить ее, но хотел, чтобы она пришла добровольно. Я не хотел, чтобы Вера поддалась, потому что я соблазнил ее. Я хотел, чтобы она поддалась, потому что хотела этого, и ее желание росло с каждым днем. Если я возьму ее сегодня, завтра она будет оправдываться.
Я заметил ее возбуждение, когда приближался, мне пришлось по душе, что ей нравится, когда я груб. Я принял это к сведению и сохранил в памяти так же, как и тихий стон, который услышал, когда отшлепал ее несколько недель назад.
– Нико?
– спросила она, ее слова звучали с придыханием и неуверенно.
– Это моя первая брачная ночь, - объяснил я, снимая рубашку, затем брюки.
– Я хотел бы кончить. А теперь оставайся на месте, пока я дрочу.
Ее глаза расширились, наблюдая за моим телом, практически задыхаясь к тому времени, когда я спустил штаны достаточно, чтобы обнажить свою длину. Я застонал, и она снова посмотрела мне в глаза. Приподнял бровь, ожидая, что Вера скажет мне отвалить и убираться восвояси, - готовый собрать свое барахло, если она на самом деле этого захочет. Вместо этого она поднялась и стиснула челюсти, подняв упрямый подбородок, словно для смелости. Затем откинулась назад на локти, выставив вперед упругую грудь, и мне захотелось упасть и пососать ее соски, пока они не станут розовыми и такими чувствительными, что даже легкое дуновение воздуха заставит ее кончить.
Я снова застонал, в очередной раз грубо проводя рукой по члену. Не в силах отвести взгляд, Вера смотрела. А я наблюдал за ней.
Сжал головку и использовал большой палец, чтобы размазать вытекающий из кончика предэякулят.
–
– Я могу напомнить тебе, как это было приятно.
Она сглотнула, но была непоколебима.
– Нет.
Ее отказ, слабый и нуждающийся
– Хорошо.
Перекатывая яйца одной рукой, ласкаю себя все быстрее и сильнее, любуясь ее гладкой кожей. Она извивалась и пыхтела, ее твердые соски умоляли о внимании. Время от времени Вера раздвигала бедра настолько, что я мог разглядеть ее гладкие складочки под прозрачным материалом, а запах ее возбуждения действовал на меня словно афродизиак.
– Если я не трахаю тебя, это не значит, что ты не можешь получить удовольствие. Можешь поиграть со своей симпатичной киской.
Ее язык скользнул по пухлым губам, и я затаил дыхание, молясь, чтобы она сказала: «Да». Вместо этого она захлопнула челюсть и покачала головой, продолжая пыхтеть и извиваться на кровати.
– С тех пор, как ты появилась в моей жизни, я вынужден делать это чаще, чем когда был подростком. Каждое утро, направляясь в душ, вспоминаю вкус твоей нежной влажной киски на своем языке. Я помню, как ты наклонилась и позволила мне полакомиться собой. Как ты терлась своей п*здой о мое лицо, когда кончала. Помню, насколько тугой ты была. Как мне пришлось втискивать свой толстый член между набухших складок и потихоньку входить в тебя. Я помню, как твоя влага обволакивала мой член и покрывала яйца, пока я играл с твоими сиськами.
– Нико, - простонала она.
Отчаяние, звучавшее в ее голосе, когда она произнесла мое имя, послало дрожь по позвоночнику, и я понял, что вот-вот кончу.
– Я помню, как ты кричала, пульсируя вокруг меня, высасывая сперму из моего члена.
При этом воспоминании и глядя, как ее крепкие бедра трутся друг о друга для стимуляции, я кончил. Обхватив головку, заработал рукой быстрее, выкачивая каждую каплю удовольствия из своего тела. Мурашки расползались по коже, стягивая ее слишком туго, когда волна за волной обрушивалась на меня. Еще несколько медленных движений, и я успокоился, сосредоточившись на Вере. Она лежала, дыша так же тяжело, как и я, ее шею покрывал румянец.
Отлично.
– Я собираюсь принять душ. Не стесняйтесь, присоединяйся.
В ее карамельных глазах бушевал вихрь нужды и гнева, и я подлил масла в огонь, ухмыльнувшись, прежде чем исчезнуть в ванной. Мне показалось, что гнев был направлен не только на меня, но и на ее собственную упрямую гордость.
Неудивительно, что она не присоединилась ко мне в душе. Я обернул полотенце вокруг талии и вышел, обнаружив ее лежащей в маленькой ночной рубашке из шелка и кружева.
– Ты надела этот наряд для меня?
– поддразнил я.
Она даже не потрудилась оторвать взгляд от журнала, который листала.
– Мечтай. Рэйлинн упаковывала мои вещи.
– Она упаковала все твое нижнее белье?
– спросил я, одновременно надеясь и беспокоясь.
Если у нее есть ночная рубашка, подобная той, которая сейчас задралась до бедер и не скрывает упругости под ней, то я скончаюсь медленной смертью в течение следующих двух недель нашего медового месяца.
– Думаю, тебе придется подождать и посмотреть, - поддразнила она.