Водка
Шрифт:
– Это осетины!
– заорал Головкин.
– Выследили, суки! Все равно склад не отдам!
"Шестерка" снова шла бампер в бампер. Вильнула и оказалась сбоку. И тут Олега снова швырнуло.
– А вот так!
– заорал водила.
Что-то зазвенело. "Газель" развернуло поперек дороги. И Олег успел увидеть, как "шестерка" запрокидывается боком, уходя с насыпи. Забренчало, загремело, словно по склону катилась железная бочка. А "газель" рыкнула мотором и, развернувшись, помчалась в обратном направлении. Только сейчас Олег заметил,
– Еще бы немного, и сами маханулись бы вниз, - сказал водила, впереди ещё мост не достроен. Если бы они чуть попозже на обгон пошли, я бы тогда у самого края тормознул, а они бы там точно костей не собрали.
– Они и тут не соберут, - злорадно протараторил Головкин, крутя перед собой кукишем.
– Вот вам, вот вам, а не склад!
Олега колотило, он почувствовал, что спина под курткой мокрая, а перед глазами плывут цветные круги.
ЛЮБОВЬ-КРОВЬ
Он долго не мог прийти в себя. Сидя на кухне, смотрел непонимающе то на обеспокоенную Любу, то в стакан с чаем и тяжко вздыхал.
– Ну, что ты?
– теребила его Люба.
Он наконец обратил внимание, что у неё сегодня другая прическа.
– А я сегодня бросила наш скворечник и пошла в парикмахерскую, - вдруг похвасталась она, - все равно торговля стоит.
– Ты очень красивая, - сказал он и улыбнулся.
– А так я тебе нравлюсь?
Люба отошла на пару шагов и распахнула халатик. Олега словно жаром окатило. Он сразу забыл про все треволнения сумасшедшего дня. На Любе был прозрачный алый бюстгальтер, такие же крошечные плавочки, и черные ажурные чулки. Она медленно отступала из кухни, глядя на него сумасшедшими глазами.
И он пошел следом, чтобы обнять, ткнуться лицом в свежее молодое тело и прошептать:
– Глупая маленькая девочка.
– А я не хочу больше быть дочкой... Я хочу быть женой...
– Глупая, глупая, глупая,..
– снова прошептал Олег.
– Забыться бы и ничего не помнить.
– Так забудься со мной.
– Люба неумело поцеловала его в губы.
* * *
– А ты знаешь, мне вчера не было больно, - сказала Люба ему на ухо.
Стояло зимнее утро, темное, долгое, неторопливое. Люба лежала у него на руке и мурлыкала в щеку.
– Просто не надо спешить.
– Олег потянулся одной свободной рукой.
– У тебя слишком сухо, надо с тобой поиграть с полчаса - и все нормально.
– Ты такой опытный. А я тебе понравилась?
– А я тебе?
– Я ещё не поняла. Вот мы потом повторим, и я скажу.
Она нащупала телевизионный пульт, протянула руку и нажала кнопку. Замерцал экран телевизора. Послышался голос диктора. Шли уже девятичасовые новости.
– К сожалению, день начинается с очередного криминального сообщения. Час назад нам сообщили о заказном убийстве. На этот раз убита молодая женщина. Смотрите наш репортаж.
– Здравствуйте, я Кирилл Мотылев. Мы находимся в офисе печально известной фирмы "Финамко". Буквально пятнадцать минут назад прямо в фойе была застрелена Зоя Морозова, самый доверенный сотрудник недавно арестованного Василия Бородулина.
Олег резко сел. Перед глазами все плыло.
– Работники, шедшие на работу, видели в фойе подростка с надвинутым на голову капюшоном куртки. Кстати, многие свидетели недавнего убийства депутата Вовтузенко тоже говорили о субтильном телосложении киллера. Уж не появился ли в городе киллер-подросток? Смерть Зои Морозовой, по словам сотрудников "Финамко", приведет к полному параличу деятельности корпорации. Только она после ареста Бородулина и смерти Вовтузенко могла распоряжаться активами фирмы...
– Ты что?
– встрепенулась Люба.
– Ну, подумаешь, убили какую-то тетку.
– Это... моя жена,..
– Олег стал вылезать из постели.
– Собирайся. Там же Леночка, Сашка... Они сейчас в школе...
Олег схватил рубашку, бросил. На глаза накатывали слезы.
* * *
– А чего она говорит, что я дунька деревенская?
– Люба надула губы.
– Ну, ты ведь уже взрослая, - вздохнул Олег, - а она ещё ребенок.
– Подумаешь, взрослая, - фыркнула Ленка.
– Пусть сперва готовить научится. Я и то лучше суп варю.
– Это я-то готовить не умею!
– вскипела Люба.
– И вообще, - подал голос молчавший до того Сашка, - пришла тут, распоряжается... Пусть уходит.
– Он смотрел в стол и крутил пальцем на скатерти чайную ложку.
– Выгоняете, значит!
– на глазах Любы блеснули слезы.
– Ну, почему они меня так ненавидят?
– Потому что ты не мама, - процедила Ленка, тоже глядя в стол.
Это все-таки случилось. Всю неделю назревало и вот прорвало. Олег не знал что делать. Смотрел беспомощно на каждого по очереди, но никто не хотел встречаться с ним взглядом.
– Хорошо, я уйду, - сказала Люба дрожащим голосом.
Олег прошел следом в прихожую.
– У меня нет права выбора, - сказал тихо.
– Они тебя не приняли. Слушай, давай пока так встречаться? Я тебе свиданье назначу... А потом как-нибудь образуется.
– Я не хочу как-нибудь потом. Я хочу сейчас, чтоб все как у людей. Или вообще ничего не надо. Уеду в деревню или ещё куда. Все равно мне деваться некуда.
– Обожди.
– Олег поднял трубку телефона, набрал номер.
– Владимр Саныч? Это Мастер. У нас, помнится было джентльменское соглашение. Я свои обязательства выполнил... Так, понял, завтра в двенадцать. Только, переоформить не на меня, а на Любу. Договорились... Пока.
– Он повернулся к Любе.
– Завтра в двенадцать у нотариальной конторы на Белинского. Не забудь паспорт. Ту квартиру на тебя Саныч перепишет.
– Не надо мне ничего, - пробурчала Люба, поворачивая дверной замок.
– Никогда не капризничала и сейчас не начинай, - сказал Олег и потянулся её поцеловать.
– Будешь мне свиданья назначать.
Люба молча отстранилась и так же молча вышла за дверь. Захлопнулся замок. И тут же на плече у Олега с радостным воплем повис Сашка:
– Папка, мы тебя любим!
– Так ведь и я вас, обормотов, люблю, - он криво улыбнулся и провел ладонью по глазам.
– Ура!
– теперь повисла и Ленка.