Водоворот чужих желаний

Михалкова Елена Ивановна

— Дела ведет. Имела нахальство позвонить мне и предложить поработать на фирму-партнера, с которой она тесно сотрудничает. Меня ее наглость, признаюсь тебе, даже восхитила. Потому и звоню.

Бабкин покачал головой. Он понимал Макара. Два года назад им пришлось расследовать дело, обещавшее очень крупный гонорар, и тогда он искренне сочувствовал маленькой Наташе Гольц, оказавшейся не в том месте и не в то время. Сочувствовал — и восхищался ею. Она умела держать себя в руках, несмотря на все свалившиеся на нее несчастья. Если бы Илюшин по чистой

случайности в последний момент не докопался до истины, она так и осталась бы в их глазах жертвой обстоятельств.

— Стойкая тетка, — признал Сергей. — Мне даже любопытно, чего она хочет от нас.

— Найти «крота», как она сама говорит: якобы кто-то в фирме сливает информацию конкурентам. А что в действительности у нее на уме, знает только она сама.

— А может…

— Нет, не может. Скажу честно, Серега: я не хочу с ней работать. Она непредсказуема.

Бабкин считал, что Макар отказывается работать с Гольц вовсе не потому, что та непредсказуема. Просто Наталья Ивановна была живым напоминанием о том, как легко она переиграла их обоих. Но озвучивать эту мысль благоразумно не стал.

— Нет так нет, — покладисто согласился он. — Фирма-то крупная? От большого гонорара мы отказались?

— Нет, ерунда. В смысле фирма ерунда, а не гонорар. «Эврика» какая-то. Мне это название ни о чем не говорит.

Сергей нахмурился. Что-то неуловимо знакомое было в названии фирмы, ничего не говорившем Илюшину.

— Эврика, эврика, — пробормотал Бабкин в трубку. — Где-то я о ней слышал совсем недавно. Стоп! Это же фирма, в которой работает Катя.

— Ты уверен?

— Да.

— Хм. Занятное совпадение, если это только совпадение. Я выезжаю, буду у тебя через сорок минут — обсудим, что делать с Гольц и со всем остальным.

— Я не смог встретиться с вдовой Зильберканта, — сказал Макар с порога. — Она уехала из России три года назад и сейчас живет в Израиле. Я попытаюсь с ней связаться, потому что у меня появилась одна идея, которая могла бы многое объяснить…

— Какая идея?

— Сейчас скажу. Но сначала давай окончательно решим вопрос с Гольц — мы отказываемся от ее предложения?

— Само собой. Дело неинтересное, а Наталья Ивановна слишком… э-э-э… специфический клиент, чтобы я был рад с ней работать.

— Согласен. Тогда возвращаемся к нашему делу.

Он пододвинул к себе чистый альбомный лист и начал рисовать на нем человечков разного размера.

Бабкин следил за быстрыми движениями карандаша. Время от времени Илюшин останавливался, вспоминал что-то, и лист заполнялся новыми фантастическими картинками, в которых не было никакой видимой привязки к реальности.

Закончив рисовать дерево, перевернутое вверх корнями, Макар ткнул карандашом в его ствол и сказал:

— Мы знаем, что много лет назад неизвестный нам мастер вырезал из дерева русалку. Мы знаем также, что несколько человек наделяли эту русалку магическими свойствами, в том числе тот, кто считался ее последним хозяином.

— Вотчин.

— Да. Он был убит, а русалка

у него похищена — вероятнее всего, кем-то из семьи твоей новой знакомой. Вотчин рассказывал Катерине, что вывез фигурку из небольшого села, где приобрел ее по случаю, заинтересовавшись ее особенными свойствами. Но в девяносто третьем году русалку украли из квартиры коллекционера Зильберканта, убив его, а также убрав двух свидетельниц преступления. Правда, разными способами. И в конечном счете фигурка оказалась у Вотчина.

— Напрашивается логичный вывод, что нашим неизвестным коллекционером, заказывавшим убийства коллег, и был сам Вотчин, — буркнул Сергей. — А кражи икон, денег, шкатулок и всего остального были только для отвода глаз.

— Получается, что так. Правда, это противоречит моей идее, и у нас все равно остается масса вопросов. Не говоря уже о том, что это ни на шаг не приближает нас к Кириллу Сковородову.

— Расскажи про идею.

— Нет. Пока рано. У меня нет ни одного доказательства своей правоты, а только голая, ни на чем не основанная догадка. В любом случае нам необходимо выяснить, что собой представляет семья Катерины. Один из них, по-видимому, убил старика, и я хочу знать, откуда этому человеку было известно про русалку.

— Про русалку ничего пока не скажу, но меня заинтересовала странная история про побег из Ростова в Москву, — мрачно сказал Бабкин. — Вот я и попросил Мишу Кроткого связаться с оперативниками из Ростова-на-Дону.

— Отлично. К завтрашнему вечеру, если есть информация и она не засекречена — а с чего бы ей быть засекреченной? — она будет у тебя. Узнаем, кому перешел дорогу господин Ашотян.

— Раньше.

— Что — раньше?

— Она раньше у меня будет. Она у меня уже есть.

Недоверие во взгляде Илюшина сменилось неприкрытым интересом.

— Хочешь сказать, — медленно протянул он, — что ты уже созвонился с Ростовом?

— Не я. А Мишка. Ему оказалось достаточно сделать два звонка, и он очень быстро получил все нужные сведения. Разумеется, ничего секретного в них нет.

— Так кому перешел дорогу господин Ашотян?

— Вопрос надо ставить не так, — возразил Бабкин. — Вопрос в другом: кто перешел дорогу господину Ашотяну.

После того как Маша с сыном вернулись с прогулки, Сергей повторил ей то, что незадолго до этого рассказывал Илюшину. Выслушав новости, ошарашенная Маша покачала головой и потянулась за телефоном.

— Катя, привет, — сказала она, набрав номер. — У нас есть для тебя новости. Приезжай, пожалуйста.

Катя что-то спросила, и Маша обернулась к Бабкину.

— Спрашивает, можно ли ей взять с собой Андрея, — сообщила она, прикрыв ладонью трубку.

— Пусть берет, конечно. Даже лучше, если он будет с ней.

— Да, приезжайте вместе, — сказала Маша. — Мы вас ждем.

Она посмотрела на выжидательные лица Макара и Сергея, вздохнула и предупредила:

— Я ничего рассказывать ей не буду! И не надейтесь! Мне и так девчонку жалко до слез.