Водоворот чужих желаний
Шрифт:
— Пойду, пожалуй, — сказал он вслух, поднимаясь.
На поверхности пруда что-то блеснуло, а затем по воде разбежались морщинки. Кузнечики на другом берегу притихли.
— Ветер, — недоверчиво проговорил Николай, наклоняясь к поверхности и всматриваясь.
По воде прошла еле видная волна. Он поднял глаза — ветки ив не шелохнулись.
— Рыба? — предположил он, зная сам, что не прав. «Ерунда. Рыба такую волну не пускает».
С новой силой застрекотали кузнечики, так что он вздрогнул от неожиданности, и, подпевая их слаженному хору,
«Искупаюсь, — решил Николай и начал раздеваться. — Что я — мальчишка малой, что ли?»
Он стащил рубаху и остановился. «Да что ж это я делаю-то, а? Куда с пьяных глаз купаться собрался?»
— Совсем задурили мне голову, — вслух сказал он, чтобы прогнать наваждение: притягивающий к себе черный омут, в середине которого медленно кружится водоворот, а в нем — белый ароматный цветок. — Чубушник, что ли, где цветет?
Под ноги ему плеснула волна, и на другой стороне омута раздался негромкий смех. Смеялась женщина.
У Николая подогнулись ноги. Вцепившись в ворот собственной рубахи, он опустился на траву, и в свете вышедшей из-за облака луны увидел женский силуэт под ивами. Женщина снова рассмеялась, изогнулась и ушла в черную воду с головой. В ветвях ивы засветились призрачные голубоватые огоньки.
Николай попытался отползти от берега, но тело не слушалось. Замерев, он следил за неподвижной гладью воды, пытаясь убедить себя в том, что ему все привиделось.
— Что, загляделся? — раздался низкий голос от зарослей рогозника в пяти шагах от него.
Она уже была там — плескалась в воде: темноволосая, с яркими зелеными глазами, цвет которых он различал даже в темноте. Глаза широко расставленные, бесовские, с диким огоньком, брови — дугой, нос тонкий, а губы пухлые, алые. Отдаленно напоминала она Оксану, жену соседа Гришки Копытина, на которую мужики со всего села заглядывались, но Оксана была недотрога, а эта, казалось, зовет к себе, просит ласки. «Красота-то какая… С ума сойти можно от такой красоты». Страх его вдруг испарился, словно и не было, и Николаю неудержимо захотелось нырнуть к ней в омут.
— Загляделся, — хрипло ответил Николай, жадно вглядываясь в лицо женщины. — Уж больно ты хороша!
Над водой снова раздался негромкий смех, затем всплеск, как от удара веслом, — и темноволосая красавица подплыла чуть ближе.
— А ты не боишься, а? — Она играла, заманивала его в свой омут, дразнила белым цветком с дурманящим запахом. — Не боишься меня, милый?
Николай не отводил от нее взгляда. Колдовские глаза манили, губы, сложившиеся в насмешливую улыбку, были такими красными, словно она ела вишню, и сок стекал по ним. «А кожа-то какая белая… Как цветок». В голове у него помутилось, он не понимал ничего, кроме одного: сказала бы сейчас, что поцелует его, так полез бы за ней хоть в омут, хоть к самим чертям.
— Не боюсь. За такую красавицу, как ты, все бы отдал.
— И жизнь бы отдал?
— И жизнь, — не задумываясь, кивнул он.
Зазвенел смех, и женщина бесшумно нырнула снова — только круги пошли по воде.
Вынырнула она на середине пруда — покачалась немного на воде, поводила тонкой белоснежной рукой вокруг себя. Волосы вились вокруг прекрасного лица, словно водоросли.
— А ты мне нравишься. — Она говорила негромко, но Николай различал каждое слово. — Не боишься меня… И смерти не боишься. Хотя что ее бояться! Правда?
— Правда! — подтвердил Николай, готовый согласиться со всем, что она скажет.
Странная улыбка пробежала по ее лицу, и женщина тряхнула головой.
— Вот и хорошо. А жизни — жизни ты не боишься? — В голосе ее появилась непонятная тоска, и Николай задумался, прежде чем ответить.
— Жизни-то? — переспросил он. — Пожалуй, что боюсь немного.
— А чего ты боишься, милый?
— Боюсь, что как-нибудь станется не по-моему, а я и сделать ничего не смогу. — Он чувствовал, что неуклюже выразил то, что хотелось, но иначе не мог.
Впрочем, женщина поняла.
— Ах, вот значит, как… А хочешь, я тебе помогу? Я сегодня добрая, хорошая, мне хочется славное дело сделать. — Она глуховато рассмеялась, в глазах снова промелькнули зеленые огоньки.
Николай не понял, как она может ему помочь, но кивнул.
— Только тебе и самому придется потрудиться. — Голос с середины пруда становился тише, так что Николаю теперь приходилось прислушиваться, чтобы разобрать слова. — Запомни меня. Запомни, слышишь?
— Вернись! — взмолился он.
Луна зашла за облака, и он больше не видел ее лица — только силуэт на воде.
— Запомни! — прозвучало снова, но он не был уверен: просит ли об этом прекрасная темноволосая женщина с зелеными глазами, или ему только чудится.
— Я запомню, — пообещал он, ощущая, что вдруг стало тяжело дышать. — Только не уходи сейчас, дай еще на тебя посмотреть, хоть секундочку!
В следующий миг она вынырнула из воды возле него, и Николай, вздрогнув, наклонился к ней. Обхватив его за шею холодной рукой — он чувствовал, как стекают капли воды по спине, — она зашептала ему в лицо:
— Посмотрел? Нарисуй меня такой — красивой. Или из глины слепи. А еще лучше — из дерева вырежи. Дерево — оно живое, всю красоту мою сохранит. Запомни, милый: если я у тебя буду, то любое желание выполню.
«Выполню, выполню, выполню…» — отдавалось у него в голове.
Губы близко-близко, белоснежная кожа пахнет тиной, и глаза — как омуты.
— Хочешь — возьми молодую иву, что на том берегу, а старую не трогай. Молодая тебе нужна…
«Нужна, нужна, нужна…» Сладкий запах обволакивает, мысли в голове путаются, и белый цветок уже не манит на середину омута, а отражается в зеленых глазах.