Водоворот
Шрифт:
Может, недостаточно эффективно...
— Что со мной произошло? — тихо спросила она.
— Вы недавно перенесли две небольших эмболии в мозгу, которые периодически влияют на ваше зрение, — сообщила медкабина. — Скорее всего, ваш мозг компенсирует эти провалы сохраненными образами, хотя для уверенности мне хотелось бы понаблюдать такой эпизод в действии. Также недавно вы потеряли кого-то близкого: скорбь может быть фактором, катализирующим высвобождение визуальных...
— Что значит «сохраненными образами»? Ты хочешь сказать, что это воспоминания?
— Да, — ответила
— Чушь собачья.
— Нам жаль, что вы так себя чувствуете.
— Но ничего такого никогда не происходило, ясно? — «У этой железяки дерьмо вместо мозгов, почему я вообще с ней спорю?» — Я помню свое детство, твою ж мать. Я бы не смогла его забыть, даже если бы попыталась. А эти видения, они принадлежат кому-то другому, они...
«...счастливые...»
— ...они другие. Совершенно другие.
— Долговременная память часто ненадежна. Она...
— Заткнись и просто все исправь.
— В этой кабине нет оборудования для микрохирургии. Я могу дать вам ондансетрон, чтобы подавить симптомы. Но вы должны понимать, что пациенты со столь обширной синаптической перестройкой могут испытывать различные побочные эффекты, такие как легкое головокружение...
Она застыла. «Перестройкой?»
— ...двоение в глазах, гало-эффекты...
— Стоп, — оборвала Лени машину. Та замолчала.
На экране в основании мозга загадочно мерцало облако фиолетовых звезд.
Она коснулась их:
— Что это?
— Серия повреждений, нанесенных хирургическим путем, и сопутствующие им омертвевшие ткани.
— Сколько их?
— Семь тысяч четыреста восемьдесят три.
Лени перевела дух и даже слегка удивилась тому, насколько спокойна сейчас.
— Ты хочешь сказать, что кто-то сделал у меня в мозгу семь тысяч четыреста восемьдесят три пореза?
— Следов физического проникновения нет. Раны соответствуют точечным микроволновым всплескам.
— Почему ты мне сразу не сказала?
— Вы попросили меня игнорировать любые данные, не имеющие отношения к вашим галлюцинациям.
— А эти... эти повреждения не имеют к ним отношения?
— Не имеют.
— Откуда ты знаешь?
— Большинство повреждений расположено в стороне от визуальных путей. А другие блокируют передачу образов, а не порождают их.
— Где расположены повреждения?
— Они находятся вдоль путей, связывающих лимбическую систему и неокортекс.
— Для чего используются эти пути?
— Они неактивны. Их функционирование прервали с помощью хирургических...
— Для чего бы они использовались, если бы были активны?
— Для активации долговременных воспоминаний.
«О боже. О боже».
— Мы можем еще чем-нибудь вам помочь? — спросила кабина спустя какое-то время.
Кларк сглотнула:
— А когда... как давно были нанесены эти повреждения?
— От десяти до тридцати шести месяцев назад, в зависимости от вашего среднего уровня обмена веществ после процедуры. Эта приблизительная цифра получена из анализа соответствующей рубцовой ткани и роста капилляров.
— Могла такая операция проводиться без согласия пациента?
Пауза.
— Я не знаю, как ответить на этот вопрос.
— Ее
— Да.
— Ее могли провести, пока пациент спал?
— Да.
— Пациент мог чувствовать, как формируются очаги поражения?
— Нет.
— Могло ли оборудование для такой процедуры размещаться, скажем, внутри ЯМРТ-шлема?
— Я не знаю, — призналась кабина.
В медотсеке «Биб» такой был. Лени иногда пользовалась им после столкновений с местной фауной. Тогда на снимках никаких повреждений не отражалось. Может, их просто не показывали при тех установках, которые она использовала, и нужно было запросить какую-то специальную проверку — тест или вроде того.
А может, кто-то запрограммировал сканер лгать.
«Когда это случилось? И что? Почему я ничего не помню?»
Кларк с трудом поняла, что снаружи до нее доносятся какие-то приглушенные звуки, отдаленные и злые. Они не относились к делу, не имели смысла. Ничто не имело смысла. Ее разум, светящийся и прозрачный, вращался прямо перед ней. Из спинного мозга застывшим фонтаном били пурпурные искры, яркие, практически совершенные по форме капли, закинутые прямо в кору головного мозга и замершие в апогее. Такие яркие мысли. Выжженные и ампутированные воспоминания. Они чем-то напоминали скульптуру свободной формы.
Ложь может быть так прекрасна, пока ее рассказывают.
Побеждает тот, кто умирает позже всех. Такая была у Авивы Лу философия.
При этом неважно, как ты жил. Да Винчи, Плазмид и Йен Андерсон добились столького, что Вив и ее друзья даже рядом не стояли. Она никогда не будет исследовать Марс, не напишет симфонию и не построит животное, по крайней мере не с нуля. Но штука была в том, что все эти люди уже умерли. Слава не сделала лицевой щиток Оливии М'Бенги прочнее. Иск Эндрю Саймона против «ГидроКвебека» не прибавил и дня к его жизни. «Страстная пьеса» [26] , может, и обрела бессмертие, но ее композитор многие десятилетия назад обратился во прах.
26
[Здесь имеется в виду альбом группы «JethroTull» 1973 года «А PassionPlay». Упоминавшийся чуть ранее Йен Андерсон — бессменный лидер «JethroTull» со дня основания группы. ]
Авива знала об истории больше, чем все эти типы вместе взятые.
Та походила на одну огромную интерактивную книгу, у которой было начало, середина и конец. Если ты заявлялся сюда на полпути, то всегда мог нагнать пропущенное — для этого существовали учебники, энциклопедии, да и сам Водоворот. Ты мог проследить краткую Историю Жизни буквально до тех самых времен, как с небес шлепнулся марсианский микроб и запустил всю эту машину. Но стоит тебе умереть, и все. Никакой возможности узнать, что же будет дальше. Вив считала, что победителями станут те, кто увидит, как это шоу закончится.