Военкоры победы. Последние бои
Шрифт:
Наше наступление было стремительным. Мы входили в разрушенные и в целые города. До Берлина оставалось четыреста пятьдесят, потом четыреста, наконец, триста пятьдесят километров.
Но, раньше чем вступить на немецкую землю, мы должны были еще пройти через «новый немецкий рейх».
Весь мир, как известно, хотели проглотить
В этом новом немецком рейхе немцы согнали польских крестьян с земли – землю взяли себе. Они отобрали у поляков все фабрики, все магазины, дома, имущество даже мебель – присвоили себе. Они закрыли все польские университеты, гимназии, школы – превратили их в школы для своих волчат. Они переименовали польские улицы, содрали польские вывески, запретили польскую речь. Они загнали всех евреев в гетто, как скот в загон, каждый день «душегубки» увозили тысячу людских голов на бойню. Мы видели в Лодзи эти кварталы гетто, сплошь опутанные колючей проволокой. Дома за колючкой, тротуары за колючкой, жизнь и смерть за колючкой и деревянные мосты над перекрёстками, по которым только и разрешалось евреям переходить с улицы на улицу. Ходить по улицам воспрещалось. Выходить за проволоку воспрещалось. «Ферботен! Воспрещается!» – грозили огромные черные буквы на всех углах. Ферботен! Воспрещается! – висело над городами и селами. Ферботен! Воспрещается! – было законом жизни.
Всё воспрещалось не немцам: жить в хороших квартирах, владеть землей и имуществом, торговать, учиться, занимать мало-мальски высокие должности в банках, фирмах, учреждениях города, заниматься наукой, искусством, литературой, молиться в костёлах и церквах,
Да, это был рейх для немцев и ад для всех остальных. И чтобы все не немцы не вздумали в гордыне своей, что и они дети рейха, их всех переметили особыми значками. Всех – поляков, чехов, русских, евреев. Клеймо раба. А сами немцы, чтобы не спутали их с рабами и не обидели на улице, надели на свои пиджачки и блузки значок немца – знак господина.
Никогда эти мелкие чиновники, золотушные коммивояжеры и захудалые лавочники, никогда в своей грабительской Германии не жили так роскошно, широко и жирно, как здесь, в «новом рейхе». Как тощие, голодные клопы, приползли они сюда со своими выводками, влезли в лучшие дома, сели на щедрую землю, обобрали и обглодали всех и вся и разжирели. Думали – так будет всегда, вечно. Они устроились здесь домовито в чужих домах. На присвоенных фабриках приколотили медные немецкие вывески. На наворованных вещах сделали наклейки: принадлежит немцу такому-то. И под порогами своих спален приколотили серебряную подкову – талисман счастья.
Не помогла серебряная подкова! Даже бросив всё награбленное, не успели удрать из Лодзи, городов и сёл Познани десятки тысяч цивильных немцев. Вот они здесь, перед лицом своих жертв. Они содрали сейчас с себя немецкие значки – знаки господ.
Мы видели многих из них: судейского чиновника Эдмунда Курца, банковского воротилу Ганса Штутгальтера, какого-то железнодорожного инспектора в Гнезно, нацистских деятелей. Мы видели их в разных местах при разных обстоятельствах, но всюду они одни и те же: трусливые, подлые, жалкие, раздавленные. И все они в один голос вопят:
Конец ознакомительного фрагмента.