Военмех – несекретно
Шрифт:
Но тогда у многих в институте возникли опасения о самых серьёзных последствиях, которые могли бы появиться после этой полемики.
Статья в газете, подписанная секретарем партбюро Л. Макаровым, мне вначале показалась очень резкой. С Леонидом Андреевичем я был знаком с первых дней учебы в институте. Дело в том, что когда я еще успешно учился в Ижевском индустриальном техникуме и когда нас перевели на новую закрытую специальность ПУАЗО, однажды меня пригласила на беседу член партбюро техникума Лариса Ипатьевна Чуракова. Поговорив со мной о моих текущих делах по учебе и планах на будущее, она сообщила мне, что в партийном бюро техникума сложилось мнение о возможности приема меня в члены ВКП(б). Это было очень
– Отец у тебя хоть и беспартийный, но оружейник, передовик производства. Он сможет дать тебе правильный совет, – сказала она напоследок.
Отец, после объявления моей новости, долго молчал, несколько раз задумчиво прошелся по комнате, потом сказал, что я должен понять следующее – будучи членом партии надо иметь что-то такое за плечами, чего не имеют другие. Нужно выполнять дополнительную работу, скорее всего, политического характера. Готов ли к этому? Вместе с тем, – добавил он, – нам приятно, что ты на хорошем счету в техникуме. Такие предложения делают не каждому. Думаю, что в твоей будущей жизни это будет необходимо, так как задачи перед страной стоят просто громадные.
Итак, меня в начале четвертого курса техникума приняли кандидатом в члены ВКП(б). По прибытии в ЛВМИ, я должен был встать на партийный учет. Отыскал партбюро института (а оно оказалось в Розовом зале), вошел в помещение, где технический секретарь партбюро пригласила меня на беседу с секретарем партбюро института Леонидом Андреевичем Макаровым. Он тепло со мной побеседовал, в том числе об Ижевске, его оборонной промышленности. Рассказал о выпускниках вуза Д.Ф. Устинове, А.П. Чекинове, занимавшем высокий партийный пост в Ижевске. Об этих людях я тогда еще ничего не знал. «По истечении партийного кандидатского стажа, будем ставить вопрос о приеме тебя в члены КПСС», – сказал мне тогда на прощание Леонид Андреевич.
Срок этот прошел быстро, не успел я оглянуться, как уже оказался на партбюро факультета «А», где секретарем был Г.И. Гордеев. Выглядел он строго, особенно усиливали это впечатление очки с круглыми стеклами. Все шло своим чередом, но вдруг он с неодобрением бросил реплику: «Молодой, еще ничего не сделал, а уж в партию». Я опешил, не знал, что и сказать, а он тем временем спросил: «А что делал твой отец, когда в Ижевске был белогвардейский мятеж?» Я затруднился ответить на этот вопрос. Что там происходило, я не имел никакого представления. Короче говоря, мой прием в члены партии был отложен на целый год. Было решено, чтобы кандидатский стаж я прошел уже в Военмехе. Также я должен был получить письмо от отца с объяснением того, где он был и что делал, когда произошло это событие. Только потом я узнал, что Г.И. Гордеев был из Воткинска – города, расположенного в 60 километрах от Ижевска. А когда состоялся мятеж, меня еще и на свете не было. Вот таким бдительным секретарем оказался Г.И. Гордеев, что задержал мой прием в партию на целый год. Я тогда заходил к Л.А. Макарову, и он сказал: получишь письмо от отца, и мы вернемся к вопросу о твоем приеме.
Много лет спустя я узнал, что после Победы Л.А. Макаров был главным уполномоченным в советской зоне оккупации в Берлине по линии КГБ, и это ощущалось в разговоре с ним, – речь неспешная, негромкая, основательная. Повторный прием в члены КПСС прошел без замечаний, письмо от отца о том, где он был и что делал во время мятежа никаких дополнительных вопросов не вызвало.
А тогда для Б.Н Окунева всё обошлось. Видимо, его научный авторитет и значение
Последняя декада декабря как всегда прошла за получением зачетов. В эту сессию их было девять. Все благополучно, а по черчению даже оценка «отлично».
В теплой компании мы встретили новый 1953 год. У моего земляка Росима Галеева была семиструнная гитара. Конечно, вначале открыли бутылку шампанского, не забыли и про напитки покрепче. Основная закуска по-уральски – пельмени. Для мужской компании это самый подходящий ассортимент.
Вспомнили под гитару любимые песни, меня попросили исполнить романс «Лимонная роща, каскад водопадов…». Отказываться я не стал. В общем, посидели хорошо, по-домашнему.
Уже после Нового года началась экзаменационная сессия. Экзаменов теперь было пять, на этот раз только по курсу «Обработка металлов давлением» я заработал «отлично», а по остальным «хорошо».
В этот раз я знал, чем буду заниматься в зимние каникулы. Дело в том, что еще весной прошлого года к нам в группу приходил Иван Морозов с ребятами из студенческого научного общества.
Разговорились. Я вспомнил, как мы на станции юных техников в Ижевске сами изготовили пульсирующий воздушно-реактивный двигатель, удачно подобрав марку жаропрочной стали для гибкого клапана, закрывающего входные воздушные отверстия во время горения топлива в камере. Они очень заинтересовались этим, и я пообещал, что на каникулах, когда буду дома, возьму этот двигатель с собой. Если у нас будет такой двигатель, сказали они, мы создадим в институте экспериментальный стенд и начнем на нем отрабатывать оптимальные режимы работы, чтобы усовершенствовать саму конструкцию. Идея показалась мне интересной.
Экспериментальная лаборатория СНО находилась в небольшой комнате на первом этаже в корпусе «Ж». Посередине комнаты был установлен металлический экран, отделяющий экспериментальную зону от экспериментаторов. В нем были проделаны окна, чтобы наблюдать за работой двигателя, через которые можно сделать фотографии струи газа, вытекающую из цилиндрического сопла. Сам двигатель на кронштейнах крепился с обратной стороны экрана. В безопасной зоне находился бачок с топливом, автомобильный карбюратор, регулирующий подачу горючего в камеру сгорания, и электрическая часть, подающая ток на автомобильную свечу, ввернутую в корпус камеры сгорания. Перед головной частью был смонтирован достаточно мощный настольный вентилятор, который обеспечивал наддув двигателя в период его запуска. Трехрежимный вентилятор можно было передвигать, меняя расстояние до двигателя.
После нескольких дней работы мы запустили двигатель, чему все очень обрадовались. Даже старшекурсники с интересом наблюдали работу двигателя. Затем мы начали улучшать эту модель. Следовало оснастить его датчиком давления, термопарами, устройством для измерения тяги двигателя и регулируемой системой подачи топлива. Этим мы и занимались на каникулах, которые завершились очень быстро.
В новом семестре нам добавили курс «Теория машин и механизмов» (ТММ). Студенты шутили над аббревиатурой: «Тут моя могила». Мне же эта дисциплина не показалась сложной. Что страшного в обычном исследовании кинематических характеристик различного рода механизмов?
Хорошо запомнилось, как 14 мая 1953 года состоялось отчетно-выборное партийное собрание института. С докладом о деятельности партийной организации за отчетный период выступил секретарь партийного бюро Л.А. Макаров.
Для меня, недавно принятого в члены КПСС, это было первое отчетно-выборное собрание, и я волновался, входя в актовый зал. На сцене располагался президиум, в котором сидели заслуженные работники института, участники Великой Отечественной войны, работники экспериментального завода.