Военные пацаны (сборник)
Шрифт:
– Да пшел ты!
– Ты как разговариваешь…
– Да пшел ты! – обиделся мокрый Владик. – Ногмально газговагиваю, епти.
– Та-ак, придется доложить командиру, – сделал вывод начштаба, прищурил глаз, сузил губы, высокомерно процедил сквозь стиснутые зубы: – Обнаглели, смотрю, тут все!
Водитель, улыбаясь – мол, ну что с этого козлины взять, – протянул стопку газет:
– Держи, Владик, из дома прислали. Андрюха Брэм новые рассказы пропечатал.
– Спасибо, бгатан, погадовал!
– Влад, прочитаешь, потом дашь мне, – вставил Топорков. – Солдатам не давай, а то потом ищи-свищи!
– Забито
– Влад, а ты давно этого Ахмета так хорошо знаешь? – спросил один из бойцов.
Владислав, с таким видом, мол, и говорить-то об этом, собственно, не стоит, ответил:
– Да так, было дело…
На лицах присутствующих появилось выражение заинтересованности:
– А че было-то?
– В Осетии ему однажды помог. – Владик отрешенно похлопал себя по карманам. – Мелочь.
Ответ показался многозначительным, все уже смотрели на Влада как на героя.
– Расскажи!
– Кугить есть у кого?
Ему протянули сразу три пачки. Выбрав полную и помоднее, вытянул из нее сигарету, прикурил от услужливо протянутой зажигалки, пачку уверенно положил в свой карман.
– Значьтак… – Он проследил взглядом за зажигалкой, пока та не исчезла из виду.
Дело было зимой в Северной Осетии, ближе к ингушской границе. Хмурые тучи плотной завесой сковали небосклон, выпал густой снег. Непривычные к зимним дорогам южане то скользили на своих машинах по гололеду, то вязли в глубоком снегу. На дорогах Владикавказа – аварии.
На утреннем разводе сообщили новость о том, что ночью на восточной окраине Владикавказа был обстрелян один из блокпостов с калининградскими милиционерами, были потери, по этой причине наряды на всех постах срочно усиливали.
Владислав развозил отряд по блокпостам на автобусе «КАВЗ»: в то время он являлся заместителем командира и единственным из отряда, имеющим категорию на управление автобусом.
Выехав из столицы, он, лихо объезжая колонны увязших в снегу автомашин, приближался к блокпосту «Кавдаламит». Дальше уже Ингушетия. Примерно посередине между поворотом на поселок Редант-II и Кавдаламитом – затор. В кучу собрались примерно машин двадцать. Посреди этой колонны выделялся милицейский «уазик» с ингушскими номерами.
– Ну, что, мужики, пгиехали, – сообщил Владик ребятам, – дальше уж как-нибудь пешочком. Вы уж извините, если бы не эти машины…
– Ну, пешочком, так пешочком.
Парни высадились, собрав бутор, пошли. А иначе никак нельзя: справа – высокая скала, слева – обрывчик, по обочинам – машины стоят вкривь и вкось. Между ними автобусу не протиснуться. Смена по обочинам и потопала.
Владислав уже сдавал назад, чтобы развернуться, но тут заметил, что к автобусу бежит черноглазый бровастый милиционер и радостно машет руками:
– Стой, стой!
Влад открыл дверь:
– Что случилось?
Выяснилось, что сержант, водитель ингушского «уазика», заметил, как Владислав с автобусом по снегу лихо управляется, будто его и нет вовсе:
– Помоги, друг! Вытащи машину, спешу! А то пока сюда бульдозер подгонят!
– Так я же к тебе не подъеду. – Владик показал на колонну. – Как я между ними?
– А как это ты так ездишь? – Ингуш показал на автобус. – Другие бы застряли уже давно! Садись на мою, как брата прошу, помоги выехать! – Сержант незаметно кивнул в сторону «доброжелательно» настроенных к ингушу водителей-осетин. – Я же один, помоги, прошу, больше некого просить.
После таких слов трудно отказать.
– Ладно…
Поставив автобус на обочину, Владик прошелся до «уазика», завел, ловко лавируя промеж легковушек, выехал. Даже до накатанной колеи проехался.
– Спасибо, брат! Век не забуду! – Сержант протянул руку: – Ахмет.
– Владислав.
– Сколько с меня?
– Да ты что, оху… очумел?
– Ты откуда? Не ногаец?
– Север, якут.
– Пузырь хоть возьмешь?
– Давай.
– Выручил, брат! – Ахмет выудил из-под сиденья бутылку, протянул Владу. – Будешь у нас в Назрани…
Наши люди за ответом на такси не ездят:
– Да нет, уж лучше вы к нам!
Оба засмеялись.
– А что у тебя автобус прострелянный?
– До меня калмыки ездили, стреляли в них. И нас недавно подорвать пытались…
Вот и вся «героическая» байка, но ребяткам понравилась:
– Ездить не умеют, понимаешь…
– …Чайники!
– Ну, ладно, Владик, мы поехали, бывай! Тебе курево оставить?
– Ага… спасибо, бгатцы!
Машина, хрустнув коробкой передач и брызгаясь ошметками грязи, пошлепала на ПВД.
Возможно, с Топорковым в чем-то и можно согласиться – мутно все это. Никакой определенности с союзниками нет. Если они между собой враждуют непонятно из-за чего, так и в отношении нас: что они за пазухой держат?
Однажды пришла скупая весть про того ингушского участкового – Хасана. Он приехал по каким-то делам в Назрань, где его буквально в центре города поджидала бандитская засада в количестве шести человек, вооруженных автоматами и пулеметом. Из-за угла, шесть на одного – романтика.
Из какого оружия в его сторону выпустили очередь – мне неизвестно, но ингушскому милиционеру Хасану в ответ хватило шесть пистолетных патронов и нескольких секунд для того, чтобы прикончить всех шестерых ингушских боевиков. Воины джихада умерли как настоящие мужчины: с оружием в руках.
В том, что все они погибли, виноват не случай, как могут со злорадным чувством подумать неверные, и не заслуга противника – так было угодно Аллаху: все, что ни творится в этом мире, происходит по воле Всевышнего! Тем более что, выходя на тропу войны, на джихад, воин уже внутренне готов к тому, что он, вероятнее всего, не вернется домой живым: но это его мало беспокоит, ибо награда Аллаха неизмеримо выше. Смерть молодых героев – это также и не трагедия, не горе – это означает только одно: Аллах выбрал самых достойных и сделал их шахидами [10] , то есть людьми, погибшими за свою веру; их испытания закончились, и врата рая для них открыты.
10
Шахид (араб.) – «шахада», свидетельствование. Употребляется в смысле «мученик за веру», человек, принявший мученическую смерть на войне против врагов, сражаясь во имя Аллаха, защищая свою веру, родину, честь, семью. Чистое, по сути, понятие извратили ваххабиты.