Военные пацаны
Шрифт:
И вот в клубах поднявшейся дорожной пыли приближается конный отряд к лагерю генерала, тот удивляется:
— Вай, какие красивые джигиты! Особенно этот, который впереди на белом коне. Кто такие, почему не знаю?
Представитель и отвечает гордо:
— Мы — чеченцы! Но невезучий мы народ по жизни! — горячий конь под ним храпит, на месте устоять не может.
— Почему невезучий? — заложив руки за спину, проявил живой интерес генерал.
— Ну, вот, к примеру: наши на охоте много зверей настреляют, а какой-нибудь животный зверь обязательно хитрее их окажется: прикинется мёртвым и в самый последний момент — убежит. А после охоты, на ужине, джигиты начинают расхваливать свои геройства: кто как стрелял снайперски, кто как метко зверя сразил одной пулей, завалил, заломил в рукопашную, и тому подобное, а о убежавшем — ни слова! Почему? Да потому-что он, зверь этот, оказался
Генерал последнему утверждению джигита не поверил:
— Не может быть, дорогой, а давай соревнование устроим, так сказать — товарищеский матч!
Джигит согласился, и его молодцы одержали убедительную победу над всеми русскими солдатами по всем спортивным показателям! Так давайте же выпьем за то… (Ой, это из другой оперы… Но, пожалуй, пусть остаётся).
Генералу это дело очень даже понравилось, и он попросил этого джигита, который в белой бурке, выделить для себя дюжину таких лихих джигитов. Джигит не жадный оказался. С этого исторического момента, говорят, Чечня и присоединилась к России; при дворе русского царя военные стали носить черкески, а тот джигит стал лучшим другом генерала: кунаком.
Очень интересная и познавательная легенда, — позже её Владу и сами чеченские собровцы частенько рассказывали в трёх экземплярах. И неоднократно. Но это — старинная красивая легенда. Ныне у них и начальники, и полковники, даже генералы имеются. Куда мир катится, где традиции? Затерялись традиции в толще временных слоёв. Сейчас из одежды современные джигиты отдают предпочтение натовскому камуфляжу, а из транспорта — джипам с перебитыми номерами.
Сколько было случаев: едут, к примеру, по горной дороге навстречу друг другу два чумазых грузовика, один с российскими омоновцами, другой с местными представителями «силовых структур». Омоновцы — понятное дело: оружие, потрепанная одежда без знаков различия, на головах банданы, ну, разве что если у кого панама или берет бывает, то на ней общевойсковая кокарда защитного цвета, либо милицейская. А у местных — всё почти то же самое, только на головах местами зелёные тюбетейки или повязки с арабской вязью мелькают, одежда почище, и никаких кокард! Вот и гадай: чьи это «силовые структуры». Чьи бы ни были, но настроены они весьма недружелюбно.
Был случай: проезжал отряд на «Урале» через бандитский посёлок, люди по обочинам стоят: дети, взрослые. Все настороженные, признаков гостеприимности и приветливости на лицах нет. Один из омоновцев решил приколоться: поднял вверх согнутую в локте руку со сжатым кулаком и крикнул: «Аллах акбар!», всё население механически в ответ тоже подняли руки и патриотически ответили: «Аллах акбар!». Вот так и проехали. Потом этот случай со смехом вспоминали.
А вторая рассказанная Ромой история такая — это уже в наше время происходило и, наверное, многие её должны помнить:
Был такой известный генерал, зам министра — то ли Капустин, то ли Фаршев. Уважением и авторитетом у рядовых бойцов не пользовался, но имел власть; был любителем строевых смотров, обожал ходить со свитой и принимать неправильные, заведомо провальные боевые решения, из-за чего весь войсковой люд на него огромное недовольство имел. Как-то раз он со своей свитой зашёл в столовую МВД, а там два друга — чеченских омоновца — никак откушать не могут: буфетчики им отказывают, мол, сейчас генерал сюда подойдёт, проваливайте, опосля придёте.
И генерал пришёл. Спрашивает этих парней:
— Вы кто такие, почему не знаю?
— Мы — чеченский ОМОН, — отвечают гордо, и тоже, — а вы кто такие?
— Я генерал Такой-то со своей свитой! — подбоченился, встал в выгодном ракурсе чтобы шитые погоны получше различимы были, — не видно разве!?
На что чеченцы и отвечают:
— Ну и пошёл на…i, генерал, вместе со свитой, где-то мы таких уже видали!
Возникла конфликтная ситуация, все же нервные — это дело перед самой сдачей Грозного происходило. Один из свиты только было собрался пистолет вытащить, а пистолет этот уже в руке у одного из омоновцев оказался, второй всю свиту на автоматный прицел взял. Генерал со свитой — тык-мык, ничего сделать не могут, МВД ведь тоже под охраной этого же самого ОМОНа. Невезучий генерал оказался: при любом удобном случае все обидеть его норовили. Но об этом — в другой раз…
Владиславу пришлось жить в Грозном на казарменном положении — дело привычное. Разве что в убоповской казарме ни одного русского: по вертикали и горизонтали все сплошь чеченцы. Все! Даже завалящего ногайца не имеется. Один Владик — якут. Чего греха таить — поначалу пробивал мандраж. Про особый мандраж в свете известных событий нужно остановиться и постараться осветить это дело, насколько позволит память, во всех мельчайших подробностях.
Уже в более-менее мирное время мне, с группой молодых товарищей, пришлось заночевать в моздокском войсковом отстойнике — на военном аэродроме. Сколько раз я там побывал — уже точно и не помню, поэтому, как свечерело, просто лёг на кровати в палатке, которую нам выделили и сладко уснул. Об оружии даже и не думал, повесил то ли на дужку кровати, то ли рядом на стульчик сложил — не столь важно. Поутру встал, занялся обычными утренними делами — помыться-побриться и прочее. Но тут заметил что-то неладное, долго не могло дойти. Оказалось вся молодёжь, те, кто в первый раз здесь, на Кавказе, причём на земле Северной Осетии, ходят кто в майке, кто в трусах — это нормально, но с пистолетами на поясных ремнях. Зачем, думаю, с оружием то ходить? В палатке вроде наряд находится, войсковые по нескольким периметрам охраняют неизвестно от кого: не то, что бандит, — мышь полевая не проскочет.
Стал невольно прислушиваться: ж-жесть, — говорят меж собой, — всю ночь не спал, пистолет под подушку, и это, товой-то — жду злого чеченца… В общем адреналина с впечатлениями даже там, в мирной обстановке, хватает. Если вспомнить свою первую командировку, то понять состояние ребятишек можно: страшно бывает, особенно когда в первый раз на Кавказе. Да если и не в первый — всё-равно страшно: даже на людных рынках в городах людей до сих пор воруют, ищи их потом, свищи. Так что по городу, если случается там бывать, сотрудники-силовики стараются по одному и без оружия не ходить.
После второй кампании во временные (всё что временно, то — навсегда) органы внутренних дел ЧР и в другие службы стали набирать сотрудников МВД по контракту — на год или на три. То есть личное дело сотрудника передавалось в отдел кадров МВД ЧР, и им на месте выдавались стандартные удостоверения сотрудников чеченской милиции. Да, так и ходили с двумя ксивами. Многим пришлось жить и работать с чеченскими милиционерами. Рассказывали всякое: были среди них нормальные люди (по нашим, среднестатистическим понятиям), находились и откровенные сволочи, в общем, всё как у людей, даже до стрельбы доходило. Но ничего, притирались, даже дружбу заводили. Но где-то в самом глухом закоулке души всё-таки шевелился червячок недоверия, опаски по отношениям к хозяевам. По себе прямо скажу, положа руку на сердце — в моём сердце, когда приходилось работать с чеченскими или ингушскими милиционерами, абсолютного доверия к ним не было. Так что на случай предполагаемой заварушки в виде боевых действий мы с ребятами заранее просчитывали такие варианты, где рассчитывать можно было только на себя, на свои силы и на своё оружие; в ночное время, к их удовольствию, на посты не ставили. Но надо признать какие-то симпатии и даже дружеские чувства я к ним испытывал, уверен, что и с их стороны было так же.
Чечня, и вообще Северный Кавказ, — выразил как-то своё мнение Владислав, — страна шиворот-навыворот. А за время войны стало просто откровенным зазеркальем: сколько было случаев, когда попирались священные, широко «рекламируемые» законы кавказского гостеприимства и прямо, к примеру, на свадьбе резали приглашённым русским гостям головы; мало того — друг друга убивают, похищают, насилуют. Милиционеры, вместо того чтобы защищать людей, оказывают пособничество бандитам, дерут взятки.
Но и это ещё не всё — чтоб поступить на службу, на должность простого милиционера нужно заплатить начальнику 1000 долларов как минимум — это не секрет, после чего доплачивать, отдавать ему свою зарплату. А зачем милиционеру зарплата: простых людей вокруг много — денег на жизнь, даже на красивую, вполне хватит, и с избытком; а с законным табельным оружием и крышевать кого-нибудь можно, и даже защищаться в случае чего от таких же земляков-«милиционеров». А людей, и в самой Чечне, и в соседних республиках, похищают все: и менты (ну, это он погорячился — не все, конечно), и банды — это ни для кого не секрет. И при этом и те и другие говорят про некий чеченский менталитет: «вам, русским, нас не понять. Пора бы уже давно уяснить, что мы не Россия, мы живем по другим законам и правилам, мы абсолютно разные и ничего общего у нас с вами нет. То, что для вас нормально — для нас и в мыслях непозволительно»! — Конечно, не понять, и не позволительно. Хоть в этом какое-то согласие имеется.