"Военные приключения-2". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
— Зачем, собственно? — спросил Генрих.
— Чтобы нас бомбили русские летчики и чтобы мы еще больше ненавидели русских! — гневно воскликнула Каролина. — Я полагаю, это было бы в интересах самих союзников.
Вайс процедил с ленивым безразличием:
— Не следовало бы так откровенно говорить о том, чем озабочены наши шефы на Беркаерштрассе.
Лицо Каролины приняло виноватое выражение. Зябко поведя плечами, она пробормотала смущенно:
— Извините, я не предполагала, что вы столь хорошо информированы.
Вайс успокаивающе улыбнулся
— Собственно, тут нет никакого секрета. Разве могло быть иначе?
Багровое небо над Берлином продолжало гудеть, словно его толщу буравили гигантские сверла. Холодные голубые лезвия прожекторов рассекали тучи, и тут же их прошивали красные пунктиры зенитных снарядов. Разрывы бомб походили на подземные толчки.
Наклонив к Вайсу бледное лицо, Каролина прошептала:
— Иногда мне кажется, что союзники не желают Германии поражения, а этими налетами только откупаются от русских. И тогда я их оправдываю.
— Вы умница! — усмехнулся Вайс. — Конечно, убивать мирное население легче да и безопаснее, чем открыть второй фронт против нас.
Поощренная Вайсом, Каролина добавила таким же шепотом:
— Тем более что крупные промышленные объекты они тщательно избегают разрушать.
— Ну, это маловероятно!
— Вы так думаете? — Каролина насмешливо улыбнулась. — А почему тогда их разведка ни разу не попыталась установить пеленги в районах оборонных предприятий?
— Я полагаю, здесь заслуга нашей контрразведки.
— А русские агенты это делают!
— Но вы же сами сказали, что русская авиация не участвует в подобных налетах.
— В подобных — да, но по выборочным целям они бьют с точностью, которая наводит на самые неприятные размышления.
— Какие же?
— Ах, как вы не понимаете! — рассердилась Каролина. — Русские даже в этом ставят себе пропагандистские задачи и внушают населению ложные представления о себе.
— Вы полагаете, что русские действуют так дальновидно?
— Дальновиднее, чем их союзники. И мы должны помочь их союзникам понять это.
— Каким образом?
— Если мы, немцы, сумеем стать выше тех жертв, которые приносят нам бомбардировки, и найдем способ внушить союзникам русских, что русские в конце концов обманут их, возможно, их союзники станут нашими союзниками.
— Вы правы, — согласился Вайс. — Но русские, кажется, верны своим обязательствам в отношении союзников больше, чем союзники своим обязательством в отношении русских.
Каролина объявила пылко:
— Я верю в наш гений. И те из нас, кто обладает высоким воображением и опытом, смогут представить союзникам русских документальное подтверждение того, что русские обманывают их, а русским — такие же документы об их союзниках.
— Да, — живо сказал Вайс. — Я не сомневаюсь, что на Беркаерштрассе есть люди, которые не только думают так же, как и вы, но и располагают соответствующей техникой, чтобы осуществить этот план. — И похвастал: — В «штабе Вали» у нас изумительные мастера: безукоризненно изготавливают любые фальшивки. Но, знаете, почему-то наши агенты все-таки предпочитали подлинные документы: они надежнее.
Иоганн понимал, что словоохотливость Каролины объясняется не одним только желанием показать свое превосходство над ним. Ее пугает зловещее зарево бомбежки, она взвинчена до истерики и, чтобы сохранить видимость самообладания, говорит без умолку, пытаясь заглушить страх звуками собственного голоса. А когда бомбежка кончилась и отменили воздушную тревогу, Каролина, совершенно обессиленная, протянула свою холодную, потную руку Вайсу и боязливо спросила:
— Я, кажется, наболтала вам лишнего?
— Ну что вы! — удивился Иоганн. — Ваши слова свидетельствуют, насколько вы озабочены, поглощены своей работой. И только.
Провожая гостей к машине, Шарлотта спросила Иоганна:
— Неужели вас занимает болтовня Каролины? Я даже не ожидала, что работа наложит на нее такой неприятный отпечаток.
— Просто она разнервничалась, — сказал Вайс.
— Да, — согласилась Шарлотта, — и я тоже. Эти бомбежки скоро всех нас сделают сумасшедшими. — Спросила тихо: — Вы еще придете к вам когда-нибудь? — Добавила смущенно, вопрошающе ласково глядя на Иоганна своими грустными темно-серыми глазами: — Теперь, когда вы вошли в круг наших знакомых, вы можете приехать к нам один, без Генриха, если он будет занят.
Иоганн кивнул, сел в машину, оглянулся. Шарлотта стояла у низенькой, сплетенной из ветвей калитки, подняв руку в прощальном приветствии.
Прежде чем поделиться с Генрихом своими впечатлениями о семействе Румпфов, Иоганн долго и обстоятельно излагал ему правила и тактику, которым Генрих должен теперь следовать. И поймал себя на том, что говорит с той же отеческой интонацией, которая слышалась обычно в голосе Барышева, когда тот наставлял его самого.
Внезапно Генрих прервал Иоганна:
— А ты знаешь, что отец Каролины умер вовсе не от болезни, а был отравлен?
— Кем?
— Я знаю только, что его отравили.
— Ты увлечен ею?
— Приближаюсь к этому состоянию, — буркнул Генрих. — Но не могу остановиться.
— Видишь ли, — сказал Вайс, — я, например, не считал и не считаю главным, решающим для тебя то, что твой отец был убит фашистами.
— Моим дядей!
— Фашистами, — настойчиво повторил Вайс. — Главным и решающим для тебя было другое. Ты убедился, понял, что не можешь идти с теми, кому сейчас принадлежит власть над немецким народом.
— Господи! — воскликнул Генрих. — Опять он философствует!..
Вайс, будто не слыша насмешливого восклицания Генриха, продолжал спокойно и рассудительно:
— Каролина же, если, допустим, узнает, что ее отец был убит по указанию какого-то определенного лица, возможно, воспылает ненавистью именно к этому человеку. Но не к нацистскому строю…
— Ты в этом уверен? — перебил Генрих.
— Я только строю предположение.
— Значит, я должен приказать себе: «Стоп!»? Ну, а если это увлечение окажется полезным?