Военные приключения. Выпуск 7
Шрифт:
…Крылья зацепились за верхушки елей. Иван успел разглядеть внизу куст орешника и прыгнул в него, высвободившись из лямок. Ветви смягчили падение, но ушибся он прилично. «Кости целы, и ладно», — подумал парень, ощупывая ноги. Затем не мешкая отыскал полянку побольше, возвратился к месту приземления, забрался на ель и с превеликим трудом спустил крылья на землю.
Густой бор выглядел безлюдным, похоже, никто из людей сюда не захаживал. Посреди поляны проходил глубокий овраг. Иван вымел из него набившийся
Закончив, он решительно двинулся в сторону деревеньки, слегка припадая на зашибленную при прыжке ногу. Теперь ему надлежало разыскать соло Нижняя Константиновна, где, по словам архимандрита, был у него человек верный. С пим и посоветоваться, как поднимать мужиков против супостата.
Деревня встретила Крашенинникова дружным собачьим лаем. Псы по дворам бесновались, выходя из себя, почуяв чужака, и Иван на всякий случай выломал толстую палку. Кстати, и идти с ней оказалось гораздо легче.
У крайней избы он остановился, раздумывая, как действовать дальше. Вдруг в деревне поляки? Если начнут допрашивать, кто да откуда, можно с самого начала все дело загубить.
Но не рискнешь — не выиграешь!
Крашенинников поправил за плечами пустую суму и решительно двинулся к крайней избенке. Она выглядела победнее и поплоше остальных.
На стук долго никто не откликался, и Иван уже подумал было, что в избе никого нет, но тут дверь скрипнула, и на крыльце показалась подслеповато щурящаяся старуха.
— Кого еще нелегкая принесла с утра пораньше, — проворчала она простуженным басом и приставила ладонь козырьком к глазам, чтобы лучше рассмотреть незваного гостя, одетого в рубище. — Кто таков будешь?
— Погорельцы мы… — протянул Крашенинников таким гнусавым голосом, что самому противно стало.
— Ступай с богом, — махнула старуха рукой. — Самим есть нечего, все поляки повымели, язви их в душу.
— Ну, ин ладно, мамаша.
— Ишь, сыночек выискался!
— Побреду дале, — вздохнул мнимый погорелец, переступив с ноги на ногу. — В селе–то у вас поляков нет?
— Ушли, проклятущие. Все забрали, что можно, да к монастырю двинулись. Да не туда ли ты, парнишка, собрался? — всполошилась старуха.
— Пока не знаю.
— Али не слышал ничего? Монастырь поляки окружили, взять его хотят. Говорят, и птица оттуда не вылетит.
— Неужто возьмут?
— Подавятся, — сказала старуха и поправила платок на голове. — Сражения там идут — что твои страсти господни!.. На вылазку люд выходит, а впереди — добрый молодец, смелый да проворный, как архангел Гавриил. А ты поберегись, не ходи туда.
— Как же не ходить туда, — усмехнулся Иван. — А кто поможет тем, кто стены обороняет?
— Как им
— Вилы да дреколье в руки — и всем миром на супостата! — пояснил Крашенинников.
— Не про нас то, милок, — ответила старуха, испуганно оглядевшись. — Одни бабы с детишками остались здесь.
— А мужики где?
— Кого поляки угнали, кто в лесах попрятался. А кто и сам к супостату переметнулся, — понизила она голос.
— В Нижнюю Константиновну как попасть?
— Шесть верст отсюда Константиновка, — оживилась старуха. — Кума там у меня. Не знаю, жива ли… Вот по энтой дороге ступай, а за колодезем левее возьми. Да в бочагу не угоди, болота там! — крикнула старуха вдогонку.
Антип, зверовидный мужик с бородой, которой гребень, похоже, никогда не касался, встретил Крашенинникова с откровенным недоверием.
— Из монастыря, говоришь? — переспросил он, цепким взглядом окидывая пришельца, сильная фигура которого выделялась и под ветхим одеянием. — Ловок ты, парень, брехать, как я погляжу. Не знаю, кто тебя подослал, да мне это и неинтересно. А из крепости и мышь не выскочит.
— Но вот я же выскочил, — возразил Крашенинников. — И привет от архимандрита Иоасафа тебе принес.
— Проваливай, сосунок, — отрезал Антип. — Не на того напал. Много вас тут, таковских, шастает…
— И еще словечко молвить тебе велел святой отец, — пропуская реплику Антипа мимо ушей, продолжал Иван.
— Ну–ка? Что же передал архимандрит? — усмехнулся Антип.
— Спроси, говорит, у Антипа, не забыл ли, мол, как мы с ним в Киеве жили–поживали?
Слова Крашенинникова произвели сильное действие. Щеки Антипа налились свекольным румянцем, он с минуту помолчал.
— Теперь вижу, свой ты, — произнес Антип. — С того бы и начинал, парень. А то ходишь вокруг да около. А тут знаешь сколько нечисти… Что ж мы на пороге–то стоим? — спохватился Антип. — Заходи в избу, щец похлебаем, покалякаем.
— Один живешь?
— Один. Померла моя хозяйка, — вздохнул Антип.
Пока они ели подкисшие щи, Крашенинников помалкивал, хотя ему очень любопытно было: что скрывается за словами архимандрита о Киеве? Сам Иоасаф на сей счет ее молвил ничего.
Антип, отодвинув пустую миску, проговорил:
— Эх, и славные были деньки–денечки… Тогда, в Киеве–то. Молоды мы были… Иоасаф меня во всем наставлял–то… — Мечтательным тоном проговорил Антип и вдруг круто поменял тему разговора: — А как ты из крепости бежал?
Иван развел руками:
— О том сказать не могу.
— Почему?
— Иоасаф ее велел.
— Ладно, не говори, — согласился Антип, почесывая бороду. — Архимандрит знает, что делает.
Только теперь Иван разглядел, что Антип далеко не молод: больше чем наполовину борода его была седой.