Военные приключения. Выпуск 7
Шрифт:
Жил Аникей бобылем, обслуживал себя сам, однако избу содержал в порядке.
В последнее время поползли упорные слухи, что–де Багров знается с нечистой силой. Архимандрит монастыря Иоасаф на всякий случай даже приставил к нему соглядатая, но тот исправно доносил, что Аникей держит себя скромно, тихо, ни дыма, ни тем паче адского пламени в подслеповатых окошках его избы не наблюдается. Правда, справедливости ради нужно заметить, что Аникей, раскусив соглядатая, щедро угощал его брагой.
Так или иначе, а всемогущий
Чем ближе к центру пробирались Иван и Аникей по улицам, тем теснее и суматошней на них становилось. Не оставалось ни клочка свободного пространства — все было запружено беженцами. Ранние холода осложнили их и без того бедственное положение. Доносились обрывки разговоров.
— …Хату спалили, детишек поубивали, мужик в ополчении сгинул. Осталась я одна на белом свете, сюда не знамо зачем прибежала, — рассказывала окружившим ее бабам молодайка в платке, вытирая слезы.
— И кой дьявол привел их сюда, недругов наших, — с ненавистью произнес Крашенинников, когда они сделали несколько шагов, удалившись от плачущей женщины.
— Привел их не дьявол, Ваня, а литовский гетман Ян Сапега, да с ним польский пан Александр Лисовский.
— Выходит, литвины да поляки? А я со стены вроде еще и других различал.
Багров отрубил:
— Изменщики.
— И я так думаю, — согласился Иван. Наконец добрались до места.
Избенка Аникея стояла в тихом переулке, по которому не то что телеге — пешему можно было пробраться чуть ли не бочком.
Крохотный участок, заросший чертополохом да бурьяном, был огорожен ветхим, покосившимся плетнем, потемневшим от времени и дождей.
По узкой, слабо протоптанной тропинке, подошли к избе.
Внутри было тепло и как–то покойнее. Согревшись сбитнем, Аникей и Иван разглядывали старые рукописные тексты. Их отыскал в монастырском подвале инок Андрей, новый приятель Багрова. Откуда Андрей пришел в монастырь, Крашенинников не знал.
В избе стало темно — хоть лучину зажигай. Осень, сумерки наступают быстро…
***
Оба воеводы, князь Григорий Долгоруков–Роща и Алексей Голохвастов, которые возглавляли защиту Троице–Сергиева монастыря, не могли не понимать, какая огромная ответственность ложится на их плечи. Если не предпринять какие–то чрезвычайные меры, причем немедленно, враг может захватить монастырь. Счет шел тут не то что на дни — на часы и минуты. Слишком велик был перевес у врага. Нужно было как–то упредить его, выиграть хоть немного времени, организовать оборону.
Под вечер, когда на улицах осажденной крепости стало помалолюднее, князь Долгоруков вызвал к себе Крашенинникова, Багрова да инока Андрея.
— Пришла пора доказать, что вы в отряде ратном обучались не зря, — молвил им князь и рассказал о своей задумке.
Подземным ходом, о котором ведали только высшие власти, надлежало им выбраться за стены монастыря и выведать ближайшие
— У нас ворот в крепости эвон сколько, — хмуро произнес Долгоруков. — Все сразу оборонить — силенок не хватит. Надлежит ведать, на какие ворота враг ринуться собирается. И еще одно: про ход подземный ни одна душа знать не должна. Прознает про него ворог — тогда погибли. Старшим тебя назначаю, — кивнул он Крашенинникову. — Зело, говорят, ты ратные науки превзошел.
— Когда выступать? — спросил Иван, вспыхнув от княжеской похвалы.
— Сегодня в полночь и пойдете, время не терпит, — сказал князь. — До хода подземного сам провожу вас.
Незадолго до полуночи они, крадучись, явились в княжеские покои. Князь, миновав просторные конюшни, привел их в помещение, где хранилась конская сбруя. Сдвинув в сторону хомуты да седла, он обнажил в полу прямоугольный дощатый люк. Не без труда приподняли его за заржавленное кольцо. Из черного провала повеяло сырым, застоявшимся воздухом.
Иван, Аникей и Андрей загодя придумали для себя одежду, чтобы поспособнее в ней было задание выполнять. Правда, кроме крестьянских свиток, порядком потрепанных, особого выбора не было. Зато тесаки да ножи Аникей наточил на славу, и каждый бережно спрятал их в складках одежды: враг, ежели попадется, не должен был обнаружить, что они вооружены.
— Шуму не поднимайте — дело делайте, — сказал на прощанье князь, держа в руках зажженную свечку. — Да постарайтесь возвернуться… хоть кто–нибудь. Ну, с богом! — заключил он и протянул Крашенинникову свечу.
Дубовая лестница, которая вела вниз, основательно подгнила. Когда Андрей, спускавшийся последним, ступил на влажную, осклизлую землю, люк сверху захлопнулся.
Кромешная тьма разгонялась только слабым, подрагивающим язычком свечи. В первое мгновение Андрею показалось, что он задохнется, однако вскоре притерпелся.
Иван двинулся вперед, словно ходил здесь не один десяток раз. Но и то сказать, идя подземным ходом, с пути не собьешься.
Через некоторое время ход начал сужаться, так что местами приходилось пробираться ползком. В одном месте земля обвалилась, и они руками прорыли себе проход.
Шли молча, изредка обмениваясь короткими репликами.
— Вода! — сказал Крашенинников и, остановившись, опустил пониже заметно подтаявший огарок свечи: у ног его застыла лужа. Вода в ней казалась черной. Капля за каплей струились по стене и, отрываясь, падали вниз.
— Речка, наверное, сверху, — высказал предположение Аникей.
Андрей вздохнул:
— Измажемся как черти.
— Тем лучше. Ворог не распознает, — заметил Иван.
Подземный ход пополз кверху, сначала полого, потом круче и круче. Больше всех устал Андрей. Он тяжело и хрипло дышал, при каждом шаге задевал влажные, рыхлые стенки и больше всего на свете мечтал о глотке свежего воздуха.