Военный талант

Макдевит Джек

На следующее утро за завтраком она заявила, что это была просто пьяная болтовня, и Мэтт ей нравится, хотя их нельзя считать хорошими знакомыми, что она сожалеет о его смерти и так далее. В тот же вечер она исчезла. Один из офицеров сказал, будто ее послали куда-то с поручением. Он не знал, куда именно.

Меня беспокоит вот что: Мэтта всегда трудно было понять, однако, он не относился к людям, вызывающим ненависть. Уолли, они его презирают. Его имя не просто вызывает раздражение. Все эти люди

с радостью убили бы его!

Думаю, мне следует вернуться домой. Я устала от разговоров с военными, они слишком легко начинают ненавидеть. Но, Боже мой, как бы мне хотелось знать правду! Ведь не было никого, более верного Симу и проклятым конфедератам, чем Мэтт Оландер.

Это место превратилось в сумасшедший дом. Здесь полно беженцев с Илианды, их палатки стоят повсюду. Я смотрю на этих людей, лишившихся своего дома, и теряю мужество. Тебе известно, что ашиуры бомбили Пойнт-Эдвард? Почему они поступают так глупо? Я не могла бы сказать это никому другому, но иногда я спрашиваю себя, а не прав ли Сим в отношении ашиуров? Тяжело, Уолли. Действительно, тяжело.

Говорят, что завтра в городе выступит с речью Тариен. Он должен сообщить о выделении района для размещения илиандцев. Попытаюсь поговорить с ним, может, удастся убедить его расследовать дело с Мэттом.

Буду держать тебя в курсе.

Изображение померкло.

— Все?

— Другой записи нет, — ответил Джейкоб. — На этом кристалле.

— Это все, что есть, — сказала Чейз. — Во введении указано, что планируется издать следующие выпуски. Но ни один так и не подготовили. Умер редактор.

— Его звали Чарлз Паррини, из Милетского университета, — добавил Джейкоб. — Он умер тридцать лет назад.

— Издание мог закончить кто-нибудь еще.

— Возможно. — Чейз выпрямилась. — Значит, просто не опубликовали.

— Может, это и не имеет значения, — заметил Джейкоб. — Но ведь Паррини должен был собрать какие-то документы. Найдите их, тогда, возможно, вы получите ответы на свои вопросы.

Милетский университет располагался на Сиквине, самом маленьком из шести континентов Окраины, посреди пустыни, в городе Капучай. Паррини проработал там профессором литературы большую часть своей жизни. Библиотека была переполнена его книгами, этот человек оказался чрезвычайно плодовитым. Там можно было найти его комментарии к произведениям каждой литературной эпохи, начиная с вавилонской. Он редактировал несколько справочных изданий по великим поэтам и эссеистам, включая Уолдорфа Кэндлза, перевел целую полку ашиурской поэзии и философии. Всю вторую половину дня и часть следующего утра мы с Чейз работали в кабинете Гейба, просматривая эти книги.

Ближе к полудню Чейз позвала меня к терминалу.

— Интересный перевод сочинения Тулисофалы. Я ознакомилась с принципами, на которых основана ее этическая система: "Люби врага своего. Плати добром за зло. Справедливость и милосердие — краеугольные камни, праведной жизни, справедливость потому, что ее требует природа, а милосердие потому, что справедливость разъедает душу".

— Что-то знакомое.

— Возможно, существует единственная этическая система для всех разумных видов. Хотя у "немых" она, по-видимому, не имела успеха.

— Ты именно это хотела мне показать?

— Нет. Минуточку. — Чейз вернула на экран титульный лист и указала на посвящение. "Лейше Таннер".

Никто из библиотекарей не знал о Паррини. Для них он был всего лишь парой кристаллов в библиографическом зале и тремя коробками документов в хранилище. А может, там было четыре коробки? Точно никто не знал. По нашей просьбе коробки спустили в просмотровую комнату и продемонстрировали их содержимое. Мы обнаружили студенческие доклады, списки учеников, финансовые записи, устаревшие еще при жизни Паррини: счета за мебель, произведения искусства, книги, одежду, скиммер.

— Должно быть что-то еще, — сказала Чейз, когда мы сняли обручи и приступили к обеду. — Мы не там ищем. Составив первый том, Паррини просто не мог создать большой задел материалов для следующих книг.

Я согласился и предложил начать с литературного отдела.

Джейкоб уже держал наготове код связи, и сразу же после обеда мы подключились к убогой конторе с потрепанной мебелью, в которой находились два скучающих молодых человека. Задрав ноги и скрестив руки за головой, они развалились у старинных терминалов. Один — очень высокий, почти двух с половиной метров, другой — среднего роста, с ясными дружелюбными глазами и рыжеватыми волосами. На мониторе быстро мелькали отрывки текстов, но никто не обращал на них внимания.

— Да? — спросил тот, что пониже, слегка выпрямившись. — Чем могу помочь?

Он обращался преимущественно к Чейз.

— Мы проводим исследование о Чарлзе Паррини. Нас особенно интересуют его работы по Уолдорфу Кэндлзу.

— Паррини — жалкий писака, — сказал высокий, не меняя позы. — Скембли гораздо лучше разбирается в Кэндлзе. Или Кестлер. Черт, почти любой, кроме Паррини.

Первый, нахмурив брови, представился:

— Корман. Зовут Жак. А это Тэкстер.

Губы Тэкстера слегка приоткрылись.

— Что вам нужно? — спросил Корман, изучающе рассматривая Чейз. Она ему явно понравилась.

— Знаком ли вам перевод Тулисофалы? Почему Паррини посвятил его Лейше Таннер?

Корман усмехнулся, явно пораженный.

— Потому что, — он впервые взглянул в мою сторону, — она первая предприняла серьезную попытку перевести ашиурскую литературу. Никто ее, конечно, уже не читает. Современная филология более совершенна. Но Таннер проложила дорогу.

Чейз кивнула в своей лучшей академической манере.

— Вы читали работу Паррини об Уолли Кэндлзе? — спросила она, произнося слова отчетливее, чем обычно. — "Письма"?

Тэкстер вставил ногу в открытый ящик стола и подвигал его туда-сюда.

— Слышал о ней, — ответил он.

— Должны быть дополнительные выпуски. Они были составлены?

— Насколько я помню, — сказал Тэкстер, — он умер, не дойдя до середины проекта.

— Это правда. — Чейз перевела взгляд с одного на другого. — Может, кто-нибудь другой закончил начатое им?