Воевода Константин
Шрифт:
Боль очень быстро утихала, нанесенные повреждения затягивались, а в глазнице начал формироваться плотный кровяной сгусток.
Августиньо и конвойные непроизвольно замерли, с нескрываемым интересом наблюдая за ним.
Осужденный, к их удивлению, не произносил никаких заклинаний, не разгонял вокруг себя воздух с помощью замысловатых пассов, не рисовал на стенах огненных пентаграмм.
Его лечебная волшба, родом из внешнего мира, совершенно не подчинялась местным законам. Здесь ей было неоткуда качать
Причем ее применение оказалась настолько эффективно, что спустя всего лишь минуту, без внешней подпитки Константину удалось превратить себя в совершенно здорового человека.
– Лихо! – искренне восхитился Августиньо.
– Вы колдовством, а мы естеством! – просто и без бахвальства пояснил капитан, чем еще сильнее расположил боевых манглов к собственной персоне.
– А сколько времени необходимо для обучения этому искусству, там, во внешнем мире? – осмелился задать вопрос один из них.
– На овладение теорией – полгода. Но чтобы достичь такого результата понадобятся не менее десяти лет упорных тренировок.
– Теперь я понимаю, как вам удалось переманить на свою сторону пыточного Инквизитора, да еще накачать его таким количеством энергии, чтобы он впоследствии смог пережить сто ударов шипастой плети.
– Только не надейся, что эти «примочки» помогут тебе скрасить жизнь в подземельях Чумы. – Не замедлил предупредить его Августиньо.
– А я и не надеюсь. «Плавали уже, в вашем болоте, знаем», – ввернул любимую армейскую поговорку капитан.
Присутствующие сдержано рассмеялись, а он продолжил:
– Если бы я мог полностью раскрыть свои способности на Церии…
То бишь в непосредственной близи от Черной дыры. Я бы не стал переть напролом через магический портал. Маленькое напряжение сил и… Фьють, – присвистнул Ярославцев, – Здравствуй родная Фаногория.
– Тогда что помешало тебе воспользоваться этим способом во время встречи с княжной и навечно слинять в любое из ближайших измерений? – Вкрадчиво задал мучавший его вопрос Августиньо.
– Отсутствие информации о том месте, куда я попаду, кое какие обязательства перед муравьями и невозвращенные долги. – Недвусмысленно намекнул капитан.
– Выходит ты, человек слова и никогда не нарушаешь взятых на себя обязательств?
– А то!
– Хитришь парниша! – погрозил ему пальцем Августиньо. – Небось, наобещали тебе членистоногие с три короба. Злата, да драгоценных каменьев посулили? А ну колись, где припрятал наградные сокровища?!
– А ты случайно не редактор журнала: «Хочу все знать»?
– Нет! – обозлился толстяк и не замедлил с угрозой: – Ты здесь больно не умничай, а то живо поменяю условия содержания.
– Короче начальник! – Ярославцеву надоели эти бессмысленные препирательства. Ведь его тюремщик ничего не решал. Поэтому он просто – напросто грубо обрубил концы: – Тут и так дышать нечем, а ты еще не столько факелом коптишь, сколько от возмущения зело попердываешь. Давай-ка лучше отвечай: когда меня отправят на этап?
– Завтра в полдень.
– А кормежка мне положена?
– Как же, как же! – погладил свой объемистый живот круглолицый толстопуз. – Часа через три подадут тебе шикарный обед.
И больше не мозоля глаза своим присутствием, тот немедля затворив за собой дубовую дверь, погрузил пленника в кромешную тьму.
Затем усталым жестом отпустил манглов и еще, немного постоял, чутко вслушиваясь в тишину.
Однако, не смотря на полное отсутствие шумоизоляции, ни один звук так и не вырвался наружу. Хотя в темницы все было сделано с таким расчетом, чтобы даже мышиный чих не проскользнул мимо надзирательского уха.
Толстяк на всякий случай набросил на дверной замок свое личное охранное заклинание и перед тем как выйти на свежий воздух, еще раз проинструктировал начальника тюрьмы о том какие меры предосторожности тому стоит соблюдать при общении с новым заключенным.
Константин же устроившись, как мог, добросовестно проспал до самого обеда.
А когда ему принесли кувшин воды и политые кипятком очистки от картошки, то категорически отказался от приема пищи и послал закрепленного за ним надзирателя куда подальше.
«Шикарное» блюдо, тут же убрали, однако новой еды так и не принесли.
После несостоявшейся трапезы, да к тому же в полной темноте, капитану больше ничего не оставалось, как загрузить свой скучающий мозг яркими воспоминаниями из недавнего прошлого.
Это сразу же приглушило недовольное урчание в животе и настроило заключенного на позитивный лад.
Глава II. Запретный город
– Отдать швартовые! – решительно скомандовал Ярославцев, и муравьи одновременно распустили узлы на толстых канатах.
Аэростат, так до конца и, не поверив в обретенную им свободу, начал плавно и осторожно набирать высоту.
– Сто пятьдесят метров, полет нормальный! – испуганно пискнул Месс, запоздало, вспомнив о своих штурманских обязанностях.
Распластавшись, на дне пилотской кабины он, старательно скрывая страх, делал вид, что неотрывно наблюдает за показаниями приборов.
– Да брось ты эти железяки, и давай, высовывай свой нос наружу! – прощелкал на языке насекомых капитан.
Он намеренно отказаться от человеческой речи и в целях дальнейшего совершенствования своих лингвистических способностей, теперь общался с напарником только на этой, сложно произносимой мове.