Воевода Шеин
Шрифт:
— Помните, мужи державные, что царь Фёдор перед кончиной одарил Бориса державной гривной! — возвысив и без того мощный голос, произнёс следом за патриархом митрополит Геласий. — Он вручил ему судьбу Руси.
После многих речений в пользу и против Бориса Годунова под сводами Грановитой палаты обозначился один чёткий и ясный ответ: «Пусть здравствует в нашей державе государем Борис Фёдорович Годунов!»
Взбунтовались из выборных только двое: московский митрополит Дионисий и его побратим по прошлой жизни в опричнине псково-печёрский архимандрит Антоний. Казалось бы, государство могло вздохнуть свободно: нет больше сиротства. Но Борис Годунов в который
Михаил Шеин принёс ему кубок вина. Борис Фёдорович пригубил немного, спросил у Михаила:
— Ты всё ещё стольник?
— Да, государь.
— А я вижу, что ты вырос из этой одёжки. Да послужи пока, как служишь. И я в Новодевичьем пока погостюю. — Сделав глоток вина, Годунов поставил кубок на поднос и произнёс: — Ты завтра уведомь патриарха, что я был здесь. Да пусть меня проведает.
С тем и ушёл правитель через чёрный ход, где его ждал возок и три вооружённых монаха.
Утром, как и просил Годунов, Михаил пришёл в патриаршие палаты и рассказал Иову, что ночью во дворец приезжал Борис Годунов.
— И он там остался? — осведомился Иов.
— Нет, святейший. Но просил тебя сегодня к нему приехать.
— Господи, вразуми... Сердце вещает, что неспроста приезжал. Жди опять препон. — И патриарх попросил Михаила: — Скажи Николаю, сын мой, чтобы тапкану сей миг заложил. И ты со мной поедешь.
В пути Иов расспрашивал Михаила о том, как вёл себя во дворце Борис Годунов. Михаил ответил просто:
— Всё было достойно государя, святейший. Он посидел на троне, пригубил вина, осмотрел всё кругом и ушёл.
— Ох, не к добру это! — тяжело выдохнул Иов.
И впрямь вздыхал патриарх не напрасно. Когда Борис встретился с Иовом и сообщил о своём решении, того чуть «удар» не хватил.
— Повтори, что ты сказал? — через силу вымолвил Иов.
— Не суди меня строго, святейший, я сяду на трон лишь после того, как усмирю крымского хана Казы-Гирея. Да можно ли в такое время думать о венчании и пирах, когда на нас идёт коварный враг! — воскликнул в сердцах Борис Годунов.
— Ведомо мне, сын мой, что магометанин Казы-Гирей достоин наказания, — обрёл дар речи Иов. — Моему лазутчику Луке Паули известно, что Казы-Гирей собрал против нас несметную орду и с нею идёт семь тысяч султанских нукеров. Да будет, однако, мною сказано, а тобою выслушано: сей случай есть ещё одна причина твоего неотложного венчания на царство.
— Не принуждай меня, отче, к необдуманному действу. Только после усмирения орды, даст Бог, наступит моё венчание. Об одном прошу, святейший: не болей, береги себя. Нам с тобой во благо Руси ещё многое нужно сделать.
Иов улыбнулся, глаза его оживились, печаль ушла.
— Дай-то Бог, чтобы всё так и было, — произнёс он и расстался с Борисом Годуновым.
Михаил и услужитель Николай посадили патриарха в тапкану, и кони резво понесли её в Кремль.
Глава пятая
ВЕНЧАНИЕ В ПОКРОВЕ
Кому-то пришло в голову на Земском соборе, что особую грамоту об избрании на царство Бориса Годунова должны подписать все дворцовые служилые люди, и каждому царскому слуге было отведено своё место в грамоте. Михаил Шеин подписывался на листе, где было сорок пять стольников. Отметил Михаил, что его имя вписали на двадцатом месте. Тогда он даже улыбнулся: дескать, славно быть среди сорока пяти на двадцатом месте, к тому же если после тебя в той грамоте выведено семнадцать княжеских фамилий.
Михаил не выделялся между стольниками честолюбием, гордыней. Наоборот, он всегда был более чем скромен, исполнителен и чистоплотен. Выходило, что было за что возвысить его среди прочих.
Когда эту новость узнал Артемий, он похлопал Михаила по плечу и сказал дружески, но и с шуткой:
— Ты, Миша, пойми, кто вокруг тебя такой видный, как Никита Добрынин? Никого. Вот и поставлен ты в середину на удивление. Это очень важно! — И Артемий поднял вверх палец.
Шутка Артемия пришлась Михаилу по душе, но он, однако, попытался стукнуть друга в плечо, от чего тот увернулся.
Михаил недолго ломал голову над загадкой, которая таилась в грамоте. Она была простой. В Дворцовом приказе с первых дней появления на царской службе Михаил Шеин за свои личные достоинства был на особом счету. Потому-то его и пускали в рост. Но в эту пору, после избрания Бориса Годунова на царство, Михаил был озабочен иными душевными терзаниями. Как было славно раньше думать, что у него на свадьбе посажёными отцом и матерью будут царь и царица! Кто подскажет, как теперь быть? Одно Михаил знал твёрдо: без Маши он уже не мыслит своей жизни. И хотя он был счастлив тем, что они каждый день встречались во дворце, этого ему было мало. Он хотел, чтобы Маша стала его семеюшкой. Прошёл уже почти год, как они были обручены, но день свадьбы оставался пока призрачным, потому как жили они в какое-то неопределённое время. Вроде бы народ выбрал царя, а его на троне нет и когда он появится в кремлёвском дворце, никому не ведомо. Гадал Михаил, что, может быть, в этом году Казы-Гирей вовсе откажется от похода на Русь. Как тогда решит свою судьбу Борис Годунов? По слухам, Казы-Гирей как будто уже выступил из Крыма. Но ведь это лишь слухи. И выходило, что из-за какого-то Казы-Гирея он, Михаил, не может прийти к царю и попросить его благословения на свадьбу.
Однако здравый смысл подсказал Михаилу, как ему поступить. Смелости Шеину не занимать, и он всё исполнит своей волей. Михаил прикинул: на дворе начало марта. Казы-Гирей может подойти к южным рубежам Руси не раньше мая — значит, у Михаила в запасе более сорока дней, чтобы обвенчаться с Машей и справить свадьбу. Вот только где? Ведь без родителей невесты свадьбе не бывать. А они живут в Суздале. Пока им дашь знать, пока приедут, сколько времени окажется потерянным. И подумал Михаил, что лучше всего ему ехать с Машей к её родителям. Разве что надо с Артемием посоветоваться, что он скажет. Решив так, Михаил отправился на подворье князей Мстиславских — оно было в пределах кремлёвских стен. Артемий, как всегда, когда князь был в думе или в Дворцовом приказе, находился на конюшне. Там и встретились друзья.
— Вот пришёл к тебе за советом. О свадьбе думаю. Время её свершить. Да где венчаться, ежели родители Маши в Суздале?
— Так в Суздаль и надо катить, — весело заявил Артемий и зачастил: — Ты вот что сделай. Мне стало ведомо, что на место покойного дворецкого Григория Васильевича встанет его младший брат Степан Васильевич Годунов. Так ты иди к нему с поклоном, сочти его за дворецкого. И он по нынешней безлюдной поре в царских палатах тебя отпустит.
— А ведь верно говоришь. Степан Васильевич душевный боярин, отпустит. Вот только Маша...