Воевода Шеин
Шрифт:
Позже, уже в покоях Лыковых, Михаил и Мария узнали, что князь Черкасский взял в долг в Покровском женском монастыре триста рублей серебром на покупку и вывозку леса.
— Не знаю, как вы поступите, что будете делать с подворьем, — заметил князь Лыков, — но купленный лес надо вывезти да и с монастырём кому-то рассчитаться.
— Спасибо, князь, что просветил. Мы обязательно вернём деньги монастырю. Были же мы сегодня там. И почему матушка Параскева не сказала? — удивился Михаил. — И лес мы обязательно вывезем, и дом выстроим, даст Бог, поживём в нём. А если не мы, так дети наши будут наезжать. Вот что посоветуй
— Понял, свет Михаил. Есть у нас в городе славный зодчий. Он же подряды берёт. Вот как вернётесь от матушки Параскевы, так и встретитесь с ним.
Завершив все дела в Суздале, собрав на пожарище пепел родителей и предав его земле на городском кладбище, Маша и Михаил сочли, что им пора возвращаться в Москву на службу. Но Сильвестр, узнав, что Шеины собираются уезжать, попросил их остаться ещё на сутки.
— Не закончил я того, что обещал князю Лыкову. Так мы уж послезавтра утречком и уедем, — сказал он.
— Дело непростое, понимаю, и мы ждём, — ответил Михаил.
Прошёл день, в течение которого Сильвестр где-то пропадал.
Наступила последняя ночь пребывания гостей в доме Лыкова. Около полуночи, когда все крепко спали, из своей опочивальни вышел Сильвестр, осторожно, чтобы не заскрипели ступени, спустился из мезонина в сени и прошёл в поварню. Там он на шестке разгрёб пепел лучинкой, добрался до оранжевых угольков, вздул их, и они запламенели, лучинка загорелась. Он присыпал угольки пеплом, подошёл к столу, зажёг на нём свечу и сел против неё спиной к окну. Просидел он совсем недолго, когда появился князь Афанасий и спросил:
— Зачем ты звал меня? Слышу сквозь сон: «Лыков, Лыков, приди в поварню!»
— Звал, князь-батюшка. Пора пришла сказать тебе, что обещал. Ты ищешь тех, кто совершил поджог?
— Ищу.
— И как поступишь с ними, когда найдёшь?
— Судить будем. А потом — как Бог пошлёт...
— Вот я и позвал тебя, чтобы избавить от маеты поисков.
— Господи, помоги мне, Божий человек! — воскликнул Лыков.
— Смотри же за моей спиной в окно. Терпения наберись, — и Сильвестр поставил свечу на край стола.
Лыков напрягся, прищурился, нижнюю губу прикусил. Ждал. Но прошла минута, другая, а за окном была только темнота. И лишь князь чуть расслабился, как там появилось нечто.
— Вижу Козлевиху-колдунью! — Лыков подался вперёд. — О, как жжёт глаза! — И он прикрыл их рукой.
— Успокойся, сейчас всё пройдёт, — произнёс Сильвестр. — И слушай внимательно. Запомни. Корчага, в которой Козлевиха уголья носила, разбилась близ амбара Пуховых. Козлевиха, собирая черепки, левую руку у запястья сильно обожгла и на фартуке, близ кармана, дыру прожгла. Да все черепки и фартук спрятала у себя в клети, в кадке, и засыпала мякиной. Вот и улики. А больше мне и сказать нечего, княже. — И Сильвестр поднялся.
— Спасибо, Божий человек. А Козлевиху я сей же час под стражу возьму, — вставая, проговорил Афанасий.
— Не спеши. Завтра днём всё сделай. Стряпчих возьми, понятых.
— Тоже верно, — согласился Афанасий.
Ранним и тёплым мартовским утром, когда санный путь начал разваливаться, Михаил вышел на дорогу, смотрел на неё и соображал, что делать. Он понимал, что с прежней
И всё-таки Шеин ошибался. Его ждала во дворце служба, и она была ему уготована совершенно другая, не такая, какой он занимался прежде. Возвращение Михаила Шеина в Москву совпало с горячей подготовкой державы к встрече во всеоружии с крымской ордой Казы-Гирея. Ещё в конце февраля, и в начале марта во все ближние и дальние земли Руси умчались гонцы Разрядного приказа с повелением государя Бориса Годунова собирать сотни, тысячи, полки ратников и до первого апреля привести их в Москву, в Коломну и в Серпухов.
Едва Михаил Шеин появился по возвращении из Суздаля в Кремле, ещё не зная, чем заняться, как его позвали в Разрядный приказ к думному дьяку Елизару Вылузгину. При царе Фёдоре он служил в Поместном Приказе. Борис Годунов счёл нужным доверить ему более важную службу. Всегда строгий лицом, на этот раз дьяк Елизар улыбался.
— Здравствуй, венчанный. Хорошую девицу в семеюшки взял.
— Спасибо, батюшка-дьяк, доволен я своей супругой, — ответил Михаил.
— Живите ладком да мирком, детишек заводите. Тебе вот повышение по службе пришло. Будешь при царе Борисе Фёдоровиче над рындами стоять. Честь тебе оказана большая. Да не возносись. Батюшка твой верно служил державе. И ты на том стой.
— Не уроню отцовской чести и достоинства, батюшка-дьяк, — поклонился Шеин.
— И вот что, Михайло. Привели на службу во дворец отрока одиннадцати лет, тёзку твоего княжича Скопина-Шуйского. Он ладен, силён и росл не по годам. Грамоту ведает. Да ведь отрок, чего с него взять. Так ты с ним подружись и возьми его под своё крыло. Учи добро творить...
Михаил задумался. Странным ему показалось то, что отрока определили в рынды к самому государю. Не бывало подобного. И озарило Михаила болезненно: похоже, государь Борис Фёдорович старый долг за Углич платит Шуйским. Ведь Михаил Скопин-Шуйский, возрастающий без отца, племянник Василию Шуйскому и его братьям. Но думать было некогда. Дьяк Вылузгин смотрел на него умными, проницательными глазами и, видимо, понимал состояние Михаила: Углич и ему был памятен. Потому Шеин сказал лишь об одном:
— Мой тёзка поднимется хорошим воином. И в том я ему помогу.
— Так я и думал, — уронил Вылузгин и встал.
Михаил Шеин понял, что ему пора уходить из Разрядного приказа. Он откланялся и скрылся за дверью.
Царские рынды — телохранители, оруженосцы — составляли особый отряд дворцовых служителей. Они охраняли царские покои в дневное и в ночное время, сопровождали царя в поездках. И жили, как воины, отлучаясь домой только с позволения дворецкого. Но одно дело быть простым рындой и совсем другое — стоять во главе отряда. Забот прибавляется тьма и никакого покоя. Жили рынды в казармах, как с времён великого князя Ивана III назывались по-итальянски общие жития воинов и работных людей. Время, свободное от дневного несения службы, рынды проводили на площади против Потешных палат. Тут шли жаркие, но бескровные схватки на мечах, на саблях и даже на копьях. Здесь рынды оттачивали своё мастерство, учились ловко владеть любым оружием.