Воевода
Шрифт:
Ворота на остров Серых Монахов были двойными – как и положено. Зато в потолке межвратного пространства Егор не заметил ни бойниц, ни прорезей для слива на атакующих кипятка или еще какой гадости. Да и караулка была совсем маленькой, человек на пять. Похоже, пост здесь стоял только для порядка, монахов никто всерьез не опасался. Вот и сейчас перед мостом скучал всего один копейщик, в то время как второй старательно выковыривал из подшлемника какую-то труху, совершенно наплевав на службу.
– Листья желтые над городом кружа-а-атся… – резко качнулся на Клима Егор.
Паренек испуганно вскрикнул, пытаясь его удержать, Михайло
Холодная вода словно вцепилась в лицо когтями, раздирая кожу в клочья, легкие свело судорогой. Однако Егор двумя сильными гребками ушел на глубину, коснулся руками заиленных валунов на дне, толкнувшись, скользнул вдоль них, возвращаясь к поверхности, и наконец вырвался на воздух, отплевываясь и глубоко дыша.
Копейщик, что-то крича, опустил ему древко своего оружия. Атаман подгреб к берегу, крепко ухватился, купец пришел воину на помощь – и вдвоем они относительно легко вытащили неловкого пьянчугу обратно на мост.
– Он спрашивает, ты протрезвел или хочешь искупаться еще? – наклонился над распластавшимся Егором купец.
– Все! – вскинул руки атаман. – Я больше не пью!
Копейщик рассмеялся и отступил к воротам. Егор же, встряхнувшись, словно собака, поднялся на ноги и потрусил в крепость. Клим и Острожец поспешили следом. Едва свернув за угол, где караульные уже не могли увидеть «пьянчужку», Егор торопливо разделся, выдернул из рук поморца мешок, вытряхнул сухую одежду, быстро натянул. Проходящие мимо здешние бюргеры покосились на него с осуждением – но окоченевшему атаману было не до целомудрия. Застегнувшись, он жадно сделал из фляги несколько больших глотков и наконец-то перевел дух.
– Ну как? – спросил его купец.
– Там глубина примерно в полтора моих роста, – ответил Егор. – Под берегом немного меньше. Шест высотой в два с половиной меня будет в самый раз. А с одеждой нужно что-то делать. Иначе я в этой воде сдохну.
– Тогда, может, отложить?
– Нет, – атаман сделал еще пару глотков. – Нас слишком мало. Единственная надежда только на внезапность и полную, до предела, согласованность. Начнем менять планы – запутаемся и все пойдет прахом. Как решили, так и поступим. Начинаем после заката, и да поможет нам Бог.
Для начала нападения атаман ватажников выбрал самый надежный сигнал из всех возможных: едва солнце уйдет за горизонт, таящиеся в шхерах корабли должны на веслах подобраться к Стекольне и вступить в схватку. Разумеется, стремительные гребные лодки и кочи двигались с очень разной скоростью – но это Егор тоже учел. Ушкуи, по его расчету, должны были подвалить уже часа через два. Кочи – только через шесть. Именно в эти промежутки времени ему и следовало уложиться.
Стокгольм пятнадцатого века не страдал уличным освещением или оживленной ночной жизнью. Едва только стала сгущаться темнота – на всех островах, во всех слободах и предместьях стража решительно закрыла ворота, запираясь на тяжелые засовы от невидимых во мраке опасностей. Из одного большого шумного города Стекольна превращалась в четырнадцать отдельных крепостей разного размера и разной надежности.
Северное предместье, втянув в себя сборщиков податей и караулы, тоже закрыло ворота частокола,
10
Надстава – легкая поморская лодка, которую возили на кочах; осиновая долбленка с надставленными с помощью пары досок бортами.
Егор, обмазанный барсучьим салом и одетый в двойную оленью робу, спустился последним. Вместо оружия при нем была продолговатая глиняная трутница, в недрах которой тлел слабый, но практически неугасимый огонек.
Тяжелогруженая лодка отвалила от кормы корабля и бесшумно заскользила по подернутой слабой рябью воде. Поморы, впервые принимающие участие в набеге, старались изо всех сил, и весла погружались в воду и извлекались из нее с такой аккуратностью, словно северяне передвигались по нитроглицерину.
Между тем караульные не дремали – их перекрикивания разносились далеко в ночном воздухе, предупреждая воров и душегубов о том, что город находится под охраной… А заодно – выдавая местоположение сторожей.
Обогнув выдающийся далеко в морскую бухту мыс Нормальма с одинокой сторожевой башней, заодно заменяющей маяк, лодка повернула к крепости. Борясь с течением, она медленно проползла вдоль разведенного наплавного моста и наконец привалила к стене под раскатом. Клим тут же выскочил на берег, подтянул надставу к себе, втискивая ее нос меж двух крупных камней.
Егор на всякий случай прижал палец к губам, предупреждая всех о тишине, с помощью поморов перевалил шары порозов за борт. Сами по себе тяжелые, они благодаря полости были легче воды, а потому сплавлять железяки получалось куда проще, нежели нести.
Федька вылез вслед за атаманом, решительно взялся за один из шестов. Князь нахмурился, покачал головой. Паренек упрямо поджал губы. Спорить молча получалось плохо, и Егор смирился, поволок два пороза, осторожно переставляя ноги по скользким камням и позволив юному ушкуйнику тянуть третий. Где-то за четверть часа они миновали раскат, повернули за башню к острову Серых Монахов. Здесь атаман жестом остановил назойливого помощника, один из своих фугасов оставил рядом с ним, с другим двинулся дальше, к воротам.
Поднимаемый мост – отличное изобретение, когда хочешь остановить вражескую армию. Однако у него есть серьезный неустранимый недостаток: спрятавшаяся за запертыми воротами стража не способна увидеть, что происходит по ту сторону стены. Удобно расположившись на камнях под воротами, Егор расковырял залитый воском хвостик пропитанного селитрой огнепроводного шнура, затем снял крышку трутницы, разворошил пепел, добираясь до медленно перегорающего березового гриба, ткнул кончик шнура в слабый огонек, подул. Почти сразу послышалось жадное шипение. Атаман, заткнув трутницу, быстро поднял пороховой фугас, прижимая его к воротам, а основание шеста опустил в воду, на ощупь пристроив между валунами.