Воевода
Шрифт:
Ушкуйникам было не до него. Они вовсю работали веслами, осыпаемые стрелами со стороны ворот, со стены, с башни Нормальма… Короче – отовсюду, откуда только можно. Борта корабля уже походили на бока отъевшегося ежика, а лучники все продолжали и продолжали бить вслед удирающим разбойникам.
Пришлось выбираться самому, подтягиваясь по веревке вершок за вершком, пока наконец, уже в морской бухте, Егор не перевалился через борт, первым делом спросив:
– Как Федька?
– Я здесь, атаман! – громко заорал с кормы паренек и замахал руками.
– Ну ладно, – облегченно перевел дух Вожников и стал снимать мокрую одежду. –
– Нет. Но они затабанили, – ответил Тимофей. – Думаю, верст десять у нас в запасе будет.
– Холодно… Дайте что-нибудь переодеться!
– Вот, укройся, атаман… – Из сваленного на днище барахла ватажник вытянул расшитый сценами сражений гобелен. – Опосля выберем чего-нибудь из одежи.
Поджарый, стремительный корабль всего за полчаса промчался сквозь архипелаг, повернул на запад. Ушкуйники, ненадолго оставив весла, поставили мачту, подняли парус и снова взялись за работу, помогая веслами ветру. По морю было разбросано еще несколько кораблей, которые стали стягиваться в единую эскадру: пять глубоко сидящих кочей и три гребные лодки, тоже изрядно нагруженные добычей. Ватажники использовали каждый свободный уголок на всех судах, чтобы запихнуть туда отрез ткани, дорогую посуду, серебряные и золотые подсвечники, платья, колеты, ковры, пурпуаны… – все, что только могло представлять сколько-нибудь заметную ценность.
Хорошенько порывшись в этих завалах, Егор нашел для себя шерстяные колготки [11] подходящего размера, рубаху, забавного вида курточку с пышными, в виде шариков, разрезными плечами и коротенький плащ, обшитый по краю крашеной белкой. Теперь он стал походить на графа или маркиза, только шпаги на поясе не хватало. Вид, конечно, у атамана теперь был откровенно скомороший, но холод – не тетка. Нормальной сухой одежды на ушкуе не имелось.
– Гонятся, – привстав на носовой банке, сообщил Тимофей. – Все пятеро. Три галеры, два парусника. Но галеры, мыслю, скоро отстанут. Весла на них больно большие и тяжелые, а корпус широкий. Гребцам гнать этакую махину долго не получится. За пару часов выдохнутся, устанут.
11
В Западной Европе это одеяние называлось «шоссы».
Бывалый ушкуйник оказался прав, галеры продержались у них на хвосте недолго, а вот парусники, сильно напоминающие Вожникову каравеллы с обложек пиратских романов, медленно, но неуклонно приближались. Разумеется, ушкуи могли бы оторваться от них без особого труда – но парусного вооружения кочей явно не хватало, чтобы соревноваться в скорости с крупными трехмачтовиками, увешанными белой тканью от кормы до хвоста.
– Будем их табанить? – вопросительно посмотрел на Егора Тимофей.
– Да, – согласился атаман, хотя не знал, что собираются делать его ватажники.
Кормчий привстал, несколько раз отрывисто свистнул. Соседние корабли ответили. Одновременно все ушкуи убрали весла, опустили паруса, покачиваясь на волнах и двигаясь только по инерции. Ватажники стали меняться местами, несколько воинов достали луки, извлекли из колчанов странные стрелы с широкими наконечниками, размером и формой похожие на ладонь.
Шведские корабли, вздымая плоскими носами буруны, мчались прямо на лодки, угрожая просто смять их, не снижая
Ушкуйники спешно ударили веслами по воде, резко отворачивая и расходясь в стороны. Когда шведские ответные стрелы долетели – они нашли на месте лодок только пенистые волны. Цель настигли всего десять-пятнадцать стрел, да и те не смогли причинить особого вреда. Сваленную в кучи рухлядь немного попортили, и все.
Потеряв часть парусов, «каравеллы» не остановились, но скорость заметно снизили. Под окрики офицеров шведская команда полезла на ванты, чинить такелаж. Ушкуи же, отойдя на веслах на безопасное расстояние, снова поймали ветер и помчались догонять пузатые кочи.
Остаток дня шведские парусники постепенно отставали, но упрямо продолжали погоню. Ушкуйники, поравнявшись с кораблями северян, с облегчением втянули весла – ветер гнал их даже быстрее, чем нужно. С кочей растекался соблазнительный запах жареного мяса. Там готовили ужин, не задумываясь о том, что на ушкуях никакой еды не имелось вообще. Хотя, конечно, о том, чтобы остановиться и поделиться провиантом, пока не могло быть и речи.
– Вернусь в Новгород – поросенка себе в харчевне закажу, – зачем-то высказался Тимофей. – И съем целиком в один присест.
– Одному поросенка не потянуть, – возразил Никита Купи Веник. – Никакого брюха не хватит.
– Да запросто! – вскинулся Тимофей. – Я уже едал, и ничего.
– Брехня! – отмахнулся Никита. – Спорю на бочонок меда хмельного, что за половину вечера тебе порося не одолеть.
– А чего на один? На два!
– Спорим?
– Спорим! Атаман, в поручители пойдешь?
– За половину бочонка пойду, – поежившись, ответил Егор.
– Тебе же не выпить половину, атаман!
– Спорим? – тут же предложил Никите Егор. – На два.
– Спорим!
Спор оказался заразным. Очень скоро чуть не половина ушкуя успела заключить пари на то, сможет ли Тимофей съесть, а Егор выпить все обещанное или нет. На голодный желудок большинству казалось, что смогут – но нашлось немало и хладнокровных прагматиков, не верящих в великие способности человеческого организма…
Ночь надолго погрузила ушкуйников в неведение. Из всего окружающего мира они могли увидеть только огоньки, указывающие, куда нужно править лодки, чтобы удержаться за кормой переваливавшихся по волнам кочей.
А утром вдруг оказалось, что вражеские парусники находятся всего в полутора верстах позади! В очередной раз удивив Егора, шведы, не прекращая гонки, за вечер и ночь то ли зашили, то ли заменили порченую оснастку и теперь опять неслись под всеми парусами, неуклонно догоняя беглецов.
– Нужно тормознуть их еще раз, – сказал атаман, когда дистанция сократилась до полуверсты и на палубе «каравелл» уже хорошо различались лица одетых в пластинчатую броню воинов, готовых к абордажу.
– Нечем, – пожал плечами Тимофей. – Режущие стрелы кончились. После последнего похода новых никто не заказал.