Воин и Солнце

Бодарацкая Анна

– Думаешь, это эсин?

– Он слишком радушно нас принял, - раздался усталый, хриплый голос Асахира.

– Нам сейчас не хватит сил отомстить. Да и ещё не доказано, что это его вина. Быть может, кто-то хотел отомстить тебе за что-то. Или Кангару.

– У Кангара не было врагов. Не могло быть.

– Но мы не знаем наверняка! Если бы эсин хотел убить тебя, разве он принимал бы нас? Он бы не позволил чужим воинам подойти к городу, если хотел убить их предводителя!

– Так или иначе, - выдохнул Асахир, - он обещал охранять моих людей. Он заверял меня

в их безопасности. Но Кангар мёртв.

– У нас не хватит сил, - осторожно повторил его соратник.
– Все войска Энарана здесь, нас же - три сотни.

– Отправь посыльных в Идшар и Ризайю. Пусть присылают сюда всех воинов, что смогут.

– Байру!..

Асахир резко развернулся, сверкнув пронзительным взглядом необычных глаз. Он выхватил один из ножей, что висели у него на поясе, прижал лезвие к ладони, разрезая кожу и позволяя крови оросить клинок.

– Клянусь именем и кровью, клянусь перед землёй, небом и Великой Рекой, что брат мой будет отомщён. Если в этой смерти повинен правитель Энарана, его город захлебнётся кровью!..

***

Эсин Алуганг, градоправитель верховный жрец Энарана, всем своим видом выражал глубокую скорбь и сочувствие. Это стремилась подчеркнуть и белоснежная траурная туника, и несмазанные маслом волосы. Колесница примчала его в лагерь идшарцев на рассвете, вскоре после того, как весть о смерти асу Кангара долетела до военачальника Асахира.

– Байру, - великий эсин богатейшего из городов Дарфии приветствовал военачальника Идшара поклоном, но это не удивило никого из присутствующих.
– Мне сообщили о твоей потере. Весь Энаран скорбит вместе с тобой.

Тело молодого лекаря Кангара, всегда сопровождавшего Асахира во всех походах, теперь лежало на сложенном из тростника и кедровых досок возвышении у входа в шатер. Воины Идшара, подходившие прощаться с товарищем, бросали у его ног золото, стекло и драгоценные заморские пряности. Так прощались с величайшими из воителей, и так байру Асахир велел прощаться со своим побратимом.

У подножия одра покоились тела стражников, не сумевших уберечь Кангара от клинка наёмника. Эсин Алуганг невольно поежился, оглядев раны на трупах убитых - судя по всему, они не дожили до суда и положенной обычаем казни. Вопрос, заданный энаранским градоначальником сопровождавшему его идшарскому воину, подтвердил недобрые мысли - воин только кратко сообщил, что "байру скор на расправу".

– Слышу и принимаю, - ритуальной фразой отозвался на соболезнования Асахир. Военачальник сидел на расшитом ковре, задумавшись о чём-то своём и даже не думая встать и поприветствовать знатного правителя.

– Я отправил два десятка стражей на поиски злодея. Мы найдём его, байру, и погибший будет отомщён.

Асахир поднял взгляд. Ледяная усмешка, коснувшаяся губ воина, заставила эсина Алуганга вздрогнуть.

– О, Кангар будет отомщен, в этом ты можешь не сомневаться, эсин.

Асахир произнёс это очень тихо, но каждое слово отчётливо осело в мыслях энаранского градоправителя. Алуганг на мгновение смутился, затем продолжил заготовленную речь:

– Увы,

не в моей власти возместить твою потерю, байру. Но я надеюсь, что твоя скорбь не отменит назначенных переговоров.

– Мы покидаем твой город, эсин.

– Но...

– Праху Кангара должно покоиться на родной земле.

– Я понимаю. Это священный долг, байру.

– Но означенную дань мы заберём с собой сейчас.

– Разумеется, байру. Я пошлю за ней сейчас же.

Эсин покинул шатёр, сопровождаемый пристальным взглядом байру. И почти сразу после его ухода вошёл молодой воин и сообщил, что ещё кое-кто желает видеть идшарского военачальника. На молчаливый вопрос во взгляде байру воин ответил:

– Какой-то раб, он говорит, что был ночью во дворце. Говорит, есть что рассказать.

– Приведи, - заинтересованно протянул Асахир.

– Байру, это может быть опасно. Дай я поговорю с ним, - вмешался один из приближённых, немолодой воин в богатом облачении.

– Нет.

– Что, если его подослали убить тебя?

– Здесь? Сейчас?
– снисходительно усмехнулся Асахир.
– Среди моих воинов?

Тот потупил взгляд.

В шатёр незнакомца всё-таки втолкнули, словно забыв, что гость пришёл по своей воле. Молодой человек, худой, небогато одетый, подпоясанный верёвкой - раб. Пошатнувшись, он устоял на ногах, огляделся и отметил взглядом байру Асахира. Раб нервным движением взъерошил волосы и произнёс, низко кланяясь:

– Да хранят вас все боги, добрый господин.

– Кто ты и с чем ты пожаловал?
– спокойно отозвался Асахир.

В глазах пришедшего сверкал странный, едва заметный огонёк обиды. Он нервно и затравленно озирался по сторонам, хотя старался казаться гордым, задирая кверху подбородок.

– Меня называют Кимом, рабом эсина Алуганга, - губ пришельца коснулась горькая, болезненная усмешка.
– Я пришёл рассказать вам, господин, о той ночи, когда погиб ваш друг. Рассказать, кто повинен в этом.

– Не так сложно узнавать правду, - задумчиво проговорил Асахир.
– Всегда найдётся предатель.

– Предать можно тех, кому клялся в верности, тех, кого обещал любить, - возразил раб.
– Я всегда ненавидел Алуганга и не вижу здесь своей вины.

– Стало быть, ты обвиняешь в смерти Кангара своего господина?

– Я видел убийцу. Он шёл по дому, как по улице родного города. Ни один стражник не преградил ему путь. Он ушёл, и, должно быть, слишком далеко, чтобы ваши воины могли догнать его. Но нанял его Алуганг - иначе он не прошёл бы внутрь дворца. Пешком, нимало не смущаясь.

По лицу Асахира сложно было сказать, какие чувства вызывает в нём речь раба. Он слушал абсолютно невозмутимо, в зелёных глазах не угадывалось ни интереса, ни равнодушия, ни каких бы то ни было переживаний. Он неподвижно сидел, глядя на пришедшего, и, казалось, думал о чём-то совсем другом.

– Ты хочешь награды?
– поинтересовался один из приближённых идшарского военачальника.

– Я хочу, чтобы Алуганг умер, господин. И буду счастлив, если смогу увидеть его смерть.

А Асахир произнёс: