Воин-паразит: Стать человеком
Шрифт:
Потому, паразит предпочитал рассчитывать на свою скорость при увороте от стрел, нежели на крепость металла. Стянув с мертвецов бесполезные для них сапоги, штаны, кольчугу и кожаный корсет под нагрудник, Эспен завернулся в плащ.
Сунув в чудотворные ножны зазубрившийся гросс-мессер, он швырнул в не пострадавшую от упырей сумку с пузырьками и записками кошель с монетами, которые вытащил из карманов рыцарей, а также ещё некоторое количество настоек, которые не обладали какими-то совсем уж невообразимыми свойствами. Больше всего, его внимание было заострено
На ней так и было написано «зелье для прорыва на пятый уровень» и никаких тебе высокопарных названий и терминов.
Довольно заманчиво выглядело, но… Это гарантировано было ловушкой. То, что культист молил о пощаде, могло быть лишь разыгранным спектаклем, чтобы ещё больше убедить Эспена в искренности его намерений.
Герой знал — каждый из этих ублюдков боялся смерти, но предать Аммаста было невыгодно даже из чисто практических соображений. Гнев, который Тёмный Бог наслал бы на уже вступившего на тропу Тьмы и решившего с неё бежать… Матери тысячелетиями пугали им детей, но даже в их приукрашенных сказках не было и доли от доли того ужаса и страданий, что случались с предателями на самом деле.
«Нужно будет проконсультироваться с кем-нибудь.» — кивнул своим мыслям Эспен.
Посмотрев ещё раз на обвалившийся муравейник, он заметил, что Болотный Дьявол, так или иначе, либо сгинул, либо, закончив пиршество, улёгся спать, изнурённый битвой с маткой.
«Поверить не могу, что я дожил до этой стадии…» — улыбнувшись, посмотрел вновь на свои руки паразит и отправился к выходу из леса.
* * *
Боль. Нет, не физическая. Душевная.
Хотя откуда душа у паразита? Согласно мифологии Карцера все животные после смерти уходят в землю вместе со своих духом, откуда не возвращаются.
Но почему же так паршиво внутри?
Эспен смотрел на сложенный на скорую руку погребальный костёр. У него было слишком мало времени. Будь с собой, хотя бы пуд соли, он бы посыпал ею рану Грезэ и, на худой конец, украв из соседней деревни простынь, завернул бы в неё супругу, да придал бы земле, как того требовали обычаи северян.
Но позволить возлюбленной стать сосудом для одного из рабов Мертвобога он не мог, поэтому предпочёл похоронить её хоть так.
Возлюбленная? Он действительно произнёс это слово в своей голове? Ха… Почему он так мало говорил ей это при жизни?..
Кажется, это чувство двуногие называли «скорбью» и оно также было ново для паразита.
Всё, что он мог сделать, это омыть Грезэ в ближайшей речке, собрать ей венок и букет из цветов, который вложив в скрещенные на груди руки. Подняв девушку на руки, он положил её на брёвна.
Распалив кремнем огонь, он поджёг сухую траву, набитую между деревяшками.
Обряд кремации начался. Даже глядя на неё мёртвую, через призму языков пламени, он с грустью подмечал, сколь же красива была Грезэ. И не только внешне.
Но пришли они, и теперь, эта красота вместе с дымом уходила в небо. Эспен мог лишь надеяться,
— Страшно, когда молодые умирают. А тем более, когда умирают девчата. У хлопчиков дури в голове много, много кто и помирает по молодости, но девчата… Это страшно и некрасиво.
Эспен повернул голову вправо. Пошатываясь, в двух метрах от него стоял старик в серой мантии с резным посохом. Маг возник словно из-под земли, поскольку животные инстинкты паразита молчали вплоть до того момента, как «гость» открыл свой рот.
— Кто ты? — безразлично спросил Эспен, — Впрочем, мне плевать. Поди прочь, пока я не отрубил тебе голову.
— Прогнать прочь калеку? Кто тот невежа, что воспитал тебя? — поинтересовался седобородый.
— У меня нет отца, и у меня нет матери. И… Я один хожу под светом Кустоса… С этого дня. — сжав кулаки, ответил черноволосый.
Старик тяжело вздохнул.
— Когда-то давно, я так же как и ты стоял возле погребального костра. Пламя уносило к богам мою доченьку. — голос мага на секунду дрогнул, — И я тоже поклялся отомстить культу Аммаста…
— Откуда ты знаешь, что её убили его слуги?! — возмутился Эспен.
— Я шёл по их следу. Но не успел. Мои силы давно уже не те, что в молодости. Но я скажу тебе мудрую вещь, презренный самим миром червь, когда человек становиться на путь мести, он подписывает себе смертельный приговор.
Умрёшь ли ты от рук тех, кому ты мстишь или тебя прикончит душевная пустота внутри, когда ты поймёшь, что тебе незачем больше жить… Вероятнее всего, будет именно первый вариант, ведь победить Темногобога нельзя, каким бы гением ты ни был…
— Да кто сказал тебе такой, рухлядь?! — вскипел парень с аметистовыми глазами.
— Я так сказал! — старик поднял рукой посох и легонько стукнул им оземь, но в этот миг в лесу наступила тишина. Ни птицы, ни звери, ни даже стрекозы не смели и звука издать, под аурой мага.
Другой рукой, он сбросил с себя капюшон и отодвинул рясу. Жуткое зрелище предстало герою.
Старик носил повязку на носу и правом глазу, поскольку они отсутствовали. Левую руку заменял примитивный протез с двумя крюками вместо пальцев. Передвигался он также на двух ходулях ниже колен.
— Меня звали Ульриком Палачом Сект. Сейчас же… За последние лет пятьдесят я не слышал, чтобы меня называли хотя бы просто дедушкой или стариком. В основном, люди кричат: «Прочь с дороги, прокажённый! Калека!» — посетовал на жизнь старец.
— И поделом зовут… — фыркнул Эспен, — Чего ты хочешь от меня, Ульрик, что некогда звался Палачом Сект?
— Отныне, твоя жизнь измениться в корне. До конца дней своих ты будешь бежать от прихвостней Темнобога. И даже если тебе хватит сил дать сдачи, то… — Ульрик посмотрел ещё раз на свою металлическую руку, — И я бы не меньше твоего хотел смерти каждого, кто хоть на йоту связан с ним, но, увы, это невозможно.