Воин Провидения

Трол, воспитанник мастера Султунара, прозванный Возрождённым, прервав тренировку, смотрел, как в недалёкой долине, милях в пяти от лесистого холма, где он расположился, по дороге полз отряд в несколько десятков всадников. Повозок за ними не было, следовательно, это были не купцы. Да и что купцам тут делать в это время года? Они сейчас должны находиться в городах и готовиться к ярмаркам.

Конь Трола заржал, словно почувствовал недоброе. Трол, который последнюю неделю избегал останавливаться в деревнях и потому ни с кем не мог словом перемолвиться, чуть высокомерно

— Сам чувствую, что это солдаты. И что нам не стоит с ними встречаться, — он ещё раз прикинул размеры и выучку отряда. — Но скорее всего ты их переоцениваешь.

Ему захотелось сбросить уже накапливающееся напряжение в мышцах, сесть в позу дальновидения и попробовать понять, кто да зачем там внизу едет. Но он принял, это за слабость — известное дело, тело хочет увильнуть от работы. Поэтому он, желая сделать тренировку более трудной, натянул на себя доспех, зашнуровал его, как следует приладил на голове налобную пластину и, проговорив про себя имя Учителя, принялся за упражнения с мечом.

Беставит, с окрашенным в чёрное клинком, оставался для юноши загадкой. То он летал как молния, которой даже не нужно управлять, которая разила быстрее, чем план боя складывался в сознании Трола, то оставался замедленным, как во время движений под водой. Поэтому юноша не торопился в Кадет, а часто останавливался, чтобы подготовиться к въезду в город как следует. Не то приедет, объявится… и каждому станет ясно, что он и меч-то носит только для красоты.

«Да, Учитель, — вздохнул про себя Трол. — Считанных дней не хватило, чтобы уйти от атаки кинозитов, практически нескольких часов…» Боль утраты горела в груди, почему-то усиливаясь по мере того, чем больше времени миновало с памятного боя у их пещеры. Трол читал в книгах, что время лечит, притупляет ощущение смерти близкого человека, но с ним происходило наоборот. Наверное, поэтому он и в деревнях не останавливался — грубые, даже туповатые люди раздражали его, тем более что все, как на подбор, были веселы, преимущественно любопытны и невероятно невежественны. А потому лезли с расспросами, словно он был не странствующий воин Белого Ордена, а какой-нибудь менестрель, у которого, как известно, лишь половина работы заключена в песнях и сказах, а другая половина — в новостях.

Он одёрнул себя и стал работать как полагалось, не отвлекаясь на скорбь, изгнав из сознания все мысли, даже следы мыслей. И это принесло результат, Беставит вдруг смирился с его волей и начал петь, рассекая воздух, свистеть на долгих связках, всхлипывать на отмахах .

— Эй, юнец, — раздался грубый, сиплый голос

Трол поднял голову. Пока он наслаждался тут своими достижениями, его окружили. Должно быть, у них был какой-никакой колдун в отряде, а потому они почувствовали его даже через ту четверть мили, которую Трол отъехал от дороги. Не стоило ему слишком уж пренебрегать этой опасностью, следовало хотя бы подождать, пока эти остолопы проедут мимо. И вот теперь… Да, что теперь?

Трол осмотрелся. Их было больше трёх десятков. Половина изморены долгим переходом, хотя каждую ночь они проводят в удобных гостиницах или на постоялых дворах. Человек пять — ветераны, с такими не очень хочется связываться, особенно когда они друг друга давно знают и умеют работать в связке. Один вообще что-то феноменальное, такого уважал бы, наверное, даже Учитель. Но кричал не он, а тот, кто был разукрашен золотом и держался рядом с этим мастером.

Трол поклонился, благо дыхание всё-таки было слишком бурным, уложив меч плоской стороной на левое предплечье.

— Отвечай, мальчишка, — прогремел, напуская на себя бессмысленную сердитость, раззолоченный, — кто ты и почему прячешься?

— Я не прячусь, — ответил Трол, усмехнувшись.

— Добавляй «господин», — проговорил тот, кто был самым сильным бойцом в этом отряде.

— Как же я могу добавлять что-то, если никто из вас не назвал своего имени, герба или титула? — удивился Трол.

— Он говорит, как благородный, господин, — отозвался один из ветеранов.

— Назовись, мальчик, — проговорил другой ветеран.

— Нет, называется тот, кто обращается первым, — ответил Трол и на всякий случай приметил пару деревьев потолще, чтобы прикрыть спину. Полянка была небольшой, преимущества конникам не давали деревья.

— Ничего себе, — удивился раззолоченный, — мы в лесу столкнулись со знатоком этикета.

Гогот солдат был искусственным, как и вся ситуация. «Жаль, что так получилось, — подумал Трол. — Придётся, наверное, теперь объясняться. Или драться».

Что-то подмывало его послать вызов этим людям, хотя скорее всего этого делать не следовало. Ведь было совершенно ясно, что по меньшей мере двое из отряда — его вожаки — имели более высокое звание, чем простые офицеры. А это значило, что по приезде в город придётся оправдываться, что бы он тут ни совершил… Если, разумеется, ему удастся доехать до города. Всё очень просто могло кончиться здесь и сейчас.

— Господин, — проговорил самый молодой из ветеранов, — разреши я поучу его вежливости?

— И всё-таки, мальчишка, как тебя зовут? — рявкнул другой, краснолицый ветеран, на лице которого на всех языках, какие только знал Трол, было написано — сержант.

— Ты всегда пытаешься учить вежливости одиноких путников, если с тобой три десятка железнобоких? — спросил Трол, хотя знал, что это прозвучит не очень вежливо.

Солдат, закованных в броню, на самом деле было меньше, чем три десятка, большинство носили простые пластины, наклёпанные на толстые куртки из медвежьей кожи.

— Что? — удивился молоденький энтузиаст и тронул коня.

— Может быть, не нужно… — начал было один из ветеранов. Но было уже поздно.

Молодой задира пустил коня вскачь, а когда до Трола оставалось шагов десять, умелым, точным движением вынес из-за спины короткую пику и прицелился мальчику в грудь. Трол перехватил Беставит лезвием назад, за руку, остриём вверх, чтобы каждому было ясно, что он не пускает в ход оружие. Потом чуть присел, всадник на это купился, как последний крестьянин. Он резко подался вперёд, вынеся в ударе руку с пикой…

Но Трол не стоял там, где задира его только что видел, он перенёс центр тяжести на другую ногу, выпрямился и при этом отбил кулаком свободной правой руки остриё пики по направлению к дереву. Конь задиры промчался мимо, пика вонзилась в древесину приличной в охвате ольхи, противоположный конец пики упёрся всаднику в бок, и он, конечно, вылетел из седла, словно в него попал камень из катапульты. Удар об землю этого дурачка был таким громким и тяжёлым, что последнему олуху в отряде стало ясно: поднимется он не скоро, если вообще поднимется.