Воин Русского мира
Шрифт:
Савка и Иван не отстреливаются. Почему?.. Родимая, чужая, возлюбленная и ненавистная пыль Кандагара! Зачем эта земля хочет сохранить их жизни? Зачем пытается защитить, укрыв своим серым плащом? Лихота и Половинка едва видны на фоне серой стены утеса. Оба замерли, прикрыли рты, опустили веки, затаились. Ванька скупыми движениями тискает спусковой механизм ПК. Дурачок! Разве не понятно, что произошло? Разрыв патрона в патроннике. Надо шомполом выбивать, а у Ивана шомпола нет.
Лихота тоже в заднице. У него в руках чужой автомат. Наводчик Тихомиров – козел! – его по жизни никогда не чистил. Савке не по силам передернуть затворную
Сашке вспомнились глинобитные дувалы, похожие на огромные, самодельные плошки, каменные стены горных крепостей, возведенные на крутых склонах. В этих горах есть такие места, куда только крылатые твари залетают беспрепятственно, да суховейные ветра, да вертушки. Но эти, последние, – с немалым риском. Придешь туда своими ногами – обратную дорогу не скоро найдешь.
Вспомнились ему замкнутые лица местных стариков – синие глаза на смуглых, иссеченных годами лицах. Припомнилась и юная красотка. Ее вороные, вьющиеся локоны, выбившиеся из-под полосатой шали обрамляли нежную округлость щек, лепестки губ трепетали под черной дырой посередине лица. Сашка помнил, как онемев от изумления, бесцеремонно рассматривал подернутую розовой пленкой молодой кожи, недавно зажившую рану на месте начисто оторванного носа. Вспомнил прямой, бесстрастный взгляд девичьих глаз. Она дала Сашке напиться. Не прогнала, не заругала…
Бабаи коварны, и они никогда не сдадутся. А пацанов они хотят забрать себе.
Вот оно, Савкино словцо!
– Р-р-ретирада-а-а! – вопит Травень.
Его голос сливается с грохотом первого разрыва – это вертушки выпустили партию НАРов. Холмы содрогнулись, стряхивая с плеч тончайшую пыль. Облив пространство перед собой свинцом, Сашка кинулся вперед. Главное не горячиться. Стрелять короткими очередями, стараться не выпускать из вида цели и чаще видеть пацанов. А там, как Бог поможет.
Он заметил ответное движение. Вроде бы Лихота кинулся ему навстречу. Пуля ударила в бронежилет. Сашку опрокинуло на спину. Мгновения капали ему на лоб, как вода из сломанного водопроводного крана: одно, второе, третье… перерыв. Потом бормочущие, словно сквозь вату, знакомые голоса.
– Нет, всё нормально…
– …видишь кровь?!
– …это просто ушиб…
– …контузия. Поднимайся, Травень.
И громко, гаубичным залпом в самое ухо:
– Сашко! Ноги!
Оглушенный недальними разрывами НАРов, с трудом удерживаясь на выскальзывающей из-под ног земле, Травень всё-таки достиг отвесного склона – желанной точки серо-голубого пространства, где заняли оборону его товарищи. В руке у Ивана появился нож, а Лихота, похоже, надумал использовать автомат козла-наводчика, как богатырскую палицу. Бабаи не торопятся, залегли. Прикидывают свои возможности. И снова вода из крана: кап, кап, кап… Нет, не любят бабаи рукопашного боя. Исчезают один за другим, растворяясь в серо-голубом пейзаже.
Теперь можно и по сторонам посмотреть. В черном дыму, в облаках серой пыли Сашка разглядел призрачные фигуры. Там языки пламени дожирали подбитый «Урал». Изуродованный остов БМП сержанта Канашкина почернел от копоти. Где же башня? Ах, вон она, валяется в реке… Белые барашки пенятся, заворачиваются спиралями вокруг обожженного куска железа. Горькая пороховая вонь, приторный, тошнотворный запах горелого мяса лезли через гортань в желудок, заставляя его содрогаться. Наверное, надо что-то предпринять. Спросить у Лихоты: где командиры?
Сашка делает шаг вперед. Кто-то резко толкает его в спину между лопаток. Вот досада! Сначала удар в грудь и вот теперь – спина. Он делает второй шаг и спотыкается о свой бронежилет.
– Что с тобой, Сашко?! Сашко!..
Голос Лихоты едва слышен, а самого Савки и вовсе не видать. Сашка утыкается носом в пыль. Жесткий камень Кандагара пахнет кровью. Дышать трудно. Сашка хватает ртом удушливый смрад, давится им, кашляет. Вдоль спины, между лопаток ползает холодная, шершавая змея. Тварь кусает его тело, кровь течет обильно, но сильной боли пока нет. Он слышит голоса.
– Треба поднимать его, Лихота. Сам он не ходок. А ну-ка!..
Иван возносит друга к небу, как ангел Господень. Боже, как высоко!.. Пропыленная обувка остается где-то далеко внизу. Или Половинка отделил его от ног и сделал своим однофамильцем?.. По спине, просачиваясь под ремень, стекает влажное тепло. Запах крови становится невыносимым.
– Что со мной?.. – гудит Сашка.
Душно, в горле першит, но он пытается сдержать кашель. Непосильная задача. Боль пронзает его от макушки до пяток, заставляя окоченеть. Зато теперь он понимает: ноги целы, он чувствует их тяжесть, обе при нём.
– Ранение в спину, – слышит Сашка голос Лихоты.
Савва подставляет ему левое плечо, Иван – правое.
– Надо двигаться, – говорит Лихота.
– Куда? Глянь, дым…
– Туда!
Савва решительно ведет их в сторону дымного облака. Сашка старается задержать дыхание, чтобы не раскашляться в густом дыму, но тот лезет в глаза, всепроникающими пальцами царапает в носу. Не закашляешься, так чихнешь. И Сашка чихает.
Становится легче. Лихота вынимает из-под его руки своё твердое плечо и укладывает на что-то мягкое, невесомое, живое. Нечто, непрестанно движущееся, обволакивает его, ласкает тысячью влажных языков. Щекотно. Хочется смеяться. А боли нет… Она выпита до дна странной, ласковой субстанцией. Счастливое забытьё разрывает лающий кашель Лихоты и Ванькин плачущий голос:
– Он потерял сознание! Швыдше, Савка, не то помре!..
Сашка размыкает веки. Глаза слезятся, но дым пропал, оставив по себе только едкий смрад. Голова гудит. Он едва различает звуки, словно уши заложены ватой. Хочется потрясти головой, но он уже знает, что последует за этим: боль вернется.
Перед ним возникает черное, лоснящееся лицо офицера. Глаза капитана Алексеева воспалены, как у обкуренного бабая. Камуфляж покрыт слоем серой пыли. На левом плече – багровое пятно. Видать, и его задело.
– Кто такие? – спрашивает капитан.
Не признал.
– Рядовые Лихота, Травень и Половинка. Десантно-штурмовой батальон семидесятой омэсэбэр, саперная рота.
– По первому году?
– Да, – отвечают Савка и Иван хором.
– Ясно.
Капитан обходит их со спины. Сашку трясет. Левое плечо Ивана проседает под ним. Слабеет, братишка. Вот-вот упадет.
– Ещё сто метров, ребята, – голос капитана едва сочился сквозь плотную вату, навязшую в сашкиных ушах. – Там передвижной приемно-сортировочный пункт. Шагайте. Иначе он кровью истечет.