Воин света
Шрифт:
— Марк Борисович, вы находитесь в полной и абсолютной безопасности. Даже если мне ногти будут вырывать, я вас не выдам. Если, конечно, вы сейчас палку не перегнёте.
— Что? — вспыхивает он, но тут же выдыхает и заставляет себя успокоиться. — Ладно, Егор, ты же у нас феномен, к тебе с нормальными мерками не сунешься. Ладно. Что сделано, то сделано. Не могу не признать, что оформлено всё очень дерзко и одновременно эффектно. По нашему цековскому ковру с раннего утра гуляет не просто шторм, настоящее цунами. При этом главреду «Комсомольской
Четыре раза повторил слово «ладно». Видать на душе у него совсем неладно…
— Идём, шеф тебя ждёт и не могу сказать, что пребывает он в благодушном настроении.
Идём. Марк Борисович, положа руку на сердце, тот ещё кадр. Человек нетолстый и даже практически худощавый, он умудряется сидеть своим маленьким задом на добром десятке стульев, не сторонясь временных и долгосрочных союзов, даже, как в нынешней ситуации, выступая против своего непосредственного и весьма грозного начальника.
Благодаря этому он имеет репутацию человека, способного добиваться больших успехов в области разыгрывания сложных комбинаций, до которых даже Анатолию Карпову и пресловутому Фишеру, вместе взятым, как до луны пешком или до Израиля в позе известного членистоногого.
Входим в кабинет. Здесь я уже как-то был. В отличие от прошлого раза, белый, как лунь Черненко не сидит за столом, а стоит у окна. Он поворачивается на звук открывающейся двери и сразу, безо всяких политесов обрушивает на мою голову ярость и мощь своего кумулятивного взгляда.
…Сталин по небу летит-летит, а хули мне
Пулемёты мои с атомными пулями…
Я встречаю бронебойные трассирующие очереди из его глаз непробиваемым щитом бескомпромиссной веры в идеалы светлого коммунистического будущего и представляю, будто сам Ленин выходит из мавзолея, чтобы схватить разбушевавшегося Черненку за ухо и выволочь как того упыря на яркий свет. За ушко да на солнышко.
— Константин Устинович, привёл Брагина, — докладывает Гурко.
— Здравствуйте, — сухо и по-деловому киваю я.
— Здравствуйте? — возмущённо переспрашивает Устиныч, словно удивляется неуместному матерному выражению. — Здравствуйте?!!! Делов наворотил, а теперь вот так раз и… здравствуйте?! Ты, мать твою за ногу, какого хера творишь, Брагин? Это что за самоуправство, что за вредительство и действия порочащие строй? Тебе, может, социализм не по душе? Конечно, не по душе, раз ты перенимаешь практики продажной западной прессы! Но если так, делать нечего. У нас с такими разговор короткий — комсомольский билет на стол и шагом марш в Кушку или куда подальше, куда и Макар гусей не гонял! На Колыму! Да только не сторожить, а отбывать!
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чёрной планетой…
Машины не ходят туда
Оттуда
Залповый огонь, мощный, но недолгий. Я не сдаюсь, не прогибаюсь и даже в лице не меняюсь. Молча и спокойно слушаю всю эту хрень, играющую роль психической атаки.
— Как ты посмел поклёп возвести на честных тружеников, обличённых доверием руководства партии?
— Если вы о статье в «Комсомольской Правде», то никакого поклёпа нет. Каждый факт подтверждён документально.
Каждый «факт» подтверждён соответствующими показаниями, а не доказательствами, но в моей оборонительной риторике это не играет большой роли. Эмоции — всё, а реальные факты никому не нужны.
— Что?!! — практически ревёт Черненко.
— Статья выпущена исключительно на основании проверенных фактов, собранных следователем…
— Что?!
— Под присмотром заместителя министра внутренних дел. Товарищ Чурбанов держит это дело на личном контроле.
— Чурбанов?! — Черненко превращается в Зевса, мечущего и громы, и молнии, и всё что под руку попадётся.
— Так точно, Юрий Михайлович Чурбанов. Генерал-лейтенант.
Теперь, если Черненко всё-таки станет когда-нибудь генсеком, по крайней мере, будет понятно, за что именно он законопатит Чурбанова в лагерь по явно притянутым за уши обвинениям.
— Каждый факт проверен и одобрен группой ответственных партийных работников, — блефую я.
— Что?! Какой группой!!! Кто велел?!
Гурко непроизвольно поджимает губы.
— Статья одобрена товарищами, чьё мнение безусловно очень и очень ценно. И, честно говоря, я не могу понять, в чём именно проблема с этой статьёй. Вы же сами, выступая на последнем пленуме, говорили о непримиримой борьбе с явлениями, чуждыми духу социали…
— Закрой рот! — обрывает он меня. — Закрой свой рот!!! Кто был в этой группе?! Ты знаешь?
Он поворачивается к Гурко, и тот недоумённо мотает головой. Нет, будто говорит он, подозрительно, чтобы никто не известил нас… Как-то это не вяжется с нашим положением.
— Кто эти люди, якобы давшие добро на публикацию?!
— Я вам не скажу, — спокойно выдерживаю я его взгляд. — Прошу прощения, но нет, я не играю в аппаратные игры, а просто делаю своё дело.
В этот момент я вру напропалую, но это неважно. Если между двумя толстыми ломтями правды намазать немножечко кривды, она будет проглочена как так и надо. Надеюсь, что будет.
— Делаешь своё дело? Думаешь, я не знаю, что ты схлестнулся с младшим Зевакиным из-за какой-то бабы?!
— Ну, если вы так хотите поставить вопр…
— Поставлю, как захочу! И вопрос и тебя вместе с твоим вопросом и всю группу ваших товарищей!
Я едва заметно улыбаюсь, подавая ему сигнал, что, мол, зубы не сломай об эту группу.
— Речь, во-первых, идёт о моей законной супруге, а не о какой-то бабе. Для Зевакина все существа в юбках — это какие-то бабы, но не для нас же с вами…