Воин Забвения. Гранитный чертог
Шрифт:
Лошади убитых раньше вельдов разбегались в стороны, напуганные. Вбивали в грязь копытами мёртвые тела. Храпели дико и яростно. Всадники проносились мимо. Звенела сталь. По-вельдски бранились кочевники. Колотилась боль в ноге.
Млада, держась за раненое бедро, упрямо огляделась в поисках следующей жертвы. Видела, как теснят Надёжу, у которого в боку торчала стрела. Как внизу, по колено в жухлой траве, спотыкаясь об убитых кочевников, отбивается Невер, сноровисто орудуя чеканом. А к ней бежал вельд, косматый, чернобородый. За ним ещё один. Млада схватилась за скрамасакс, с готовностью
Не получится выжить – да и пёс с ней, этой жизнью. Наверное, не самое плохое дело погибнуть здесь, среди настоящих княжеских воинов.
В плечо её ударила вторая стрела, и пальцы сделались тряпочными. Дыхание застряло в груди, точно разрывая лёгкие, ломая рёбра. Едва Млада потянулась к древку, чтобы обломить его, как затрещало в затылке, потемнело в глазах от удара по голове чем-то холодным. Небо погасло. Захлебнулись в низком гуле все звуки. Не в силах совладать с растекающейся по телу дурнотой, Млада шагнула наобум и, оступившись, кубарем покатилась под откос.
Последней вспышкой в голове был с новой силой грянувший звук битвы и рёв вельдов, которые настигли лёгкую добычу. Сознание Млада потеряла ещё до того, как достигла дна низины.
Глава 5
Ленивый ветер чуть покачивал прозрачные занавеси и тяжёлый балдахин над кроватью. Ослепительно-жёлтый закатный свет отбрасывал замысловатую тень от резного окна на округлое бедро девушки, которая лежала рядом, среди смятых вышитых простыней. Её смуглая кожа казалась бронзовой. Коснись – обожжёшься - настолько горяча. Густая и чуть растрёпанная, цвета корицы, копна волос девушки светилась огненными завитками. А сверкающие только что утолённым желанием глаза, тёмные, словно маслины, смотрели с обожанием.
Хальвдан неспешно, по-хозяйски провёл ладонью по её разогретому солнцем плечу вверх, накрутил на палец пушистую прядь. Девушка тихо засмеялась:
– Ты не дашь мне поспать, Альекхам[1], – перевернулась на спину и едва-едва, больше для того, чтобы подразнить, прикрылась тонким покрывалом.
Но она не хотела спать – Хальвдан знал. Каждым движением, словом, взглядом она нарочно поднимала в нём новую волну желания. И он поддавался раз за разом. Он не хотел сопротивляться даже для того, чтобы отдохнуть.
Её закрытый паланкин стоял внизу, во дворе, спрятанный от посторонних глаз. Потому как, если узнает Вархан, где проводит время его дочь – ничего хорошего не жди.
Но когда они были вместе, то переживали об этом в последнюю очередь.
– Я заберу тебя с собой, – прошептал Хальвдан, медленно, но неотвратимо стаскивая покрывало, сокрывшее от него изгибы безупречного тела девушки. – Поедешь?
Она, не открывая глаз, улыбнулась, поймала его руку и прижалась губами к ладони.
– Поеду, – посмотрела необыкновенно серьёзно. – Ты же знаешь, что поеду даже в твои северные земли, если нужно.
– Значит, я пойду к твоему отцу.
– Он не одобрит.
– Всё равно пойду. Я не вор.
– Завтра… А сейчас иди ко мне.
Южное тепло трескалось, осыпалось, как пересохшая глина. Плотный сумрак пасмурного утра настырно пробивался сквозь веки. Хальвдан проснулся, почувствовав, как что-то щекочет нос. Он провёл по лицу – это был русый локон девчонки, что спала, прижавшись к его боку. Тёплая и почти незнакомая. Как же её имя? Да какая разница…
Хальвдан отодвинулся и перевернулся на живот, опустил ладонь на холодный пол. Это отрезвляло, возвращало в реальный, свободный от хмельного дурмана мир. В виске тихо и назойливо ныло. Пожалуй, вчера в харчевне он слегка перебрал, и даже его стойкое против похмелья тело теперь отказывалось просыпаться, мышцы были словно из войлока. Поганое всё-таки у Горяя пиво: совсем он распоясался после того, как в его заведении перестал появляться княжеский воевода. Раньше не позволял себе угощать важного и редкого гостя таким пойлом. А теперь – запросто. Заматерел, страх потерял.
Пойти бы размяться, да не охота.
Медленно Хальвдан снова повернулся к девушке. Тонкое одеяло сползло с её чуть угловатого плеча почти до самой талии, открыв небольшую острую грудь. Молода, но дело своё знает хорошо. Выдержала ночью злой напор Хальвдана и даже не пискнула. Хотя за те деньги, что были ей обещаны, терпела бы и до утра. Но не пришлось: хмель сделал своё дело. Странно, что вчерашний выбор пал именно на неё. Ведь кругом сновало, помнится, много гораздо более сочных девиц. Теперь сложно было понять, что в ней приглянулось. Лицо почти совсем детское и к тому же некрасивое, тело – ухватиться толком не за что.
Не то что Малуша, хоть та и надоела Хальвдану до оскомины. Но однажды с ней всё перестало быть просто, а это не способствует желанию. Служанка стала мнить себя едва ли не его невестой, задираться с другими женщинами, а то и мужчинами. И не столько потому, что потребовал Кирилл, а по собственной воле Хальвдан решил это прекратить.
Возможно, он ещё подумал бы, стоит ли поспешно и в столь резких выражениях рвать с женщиной, которая по первому зову готова была согреть его постель, но случилось то, от чего Хальвдан бежал многие лета, как от холеры. И чему поддался так скоропостижно, что и сам поначалу не заметил.
Он постыдно увлёкся девушкой, которая, по всему, и знать-то его не хотела, хоть её безразличие, похоже, относилось ко всем мужикам в детинце. Это произошло в тот самый миг, когда он обернулся и первый раз увидел Младу на ристалище. Пришлую девчонку, которая одним взглядом холодных зелёных глаз будто резала на куски и слова не могла сказать без дерзости. К тому же мнила о себе пёс знает что. Ловкая, гибкая, как куница, но твёрдая, как сталь. Криг’хэррэ – по-другому и не скажешь.
Она раздражала его неимоверно. И влекла так, что ломило в мышцах.