Воин
Шрифт:
Я не заметил, как Хагел подошёл ко мне сзади и положил руку на плечо.
— Ты не виноват, — прошептал он мне, а потом увлёк за собой, отрывая мой взгляд от тела мёртвой девушки.
Обед прошёл в молчании. Ел я, не чувствуя вкуса, запивая кислым вином, специально поданным сегодня каждому, чтобы воины могли сбросить напряжение и хоть немного расслабиться после вчерашних кошмарных событий. Мои парни сочувственно глядели на меня, но заговаривать не пытались. Похоже, что практически все были в курсе наших с Карой отношений, ведь городок был маленьким, утаить что-либо было сложно. Вот только никто не знал, что за маской
Да, мне было жалко девушку, которую я знал, но личной трагедии для меня это не принесло. Как я уже говорил, такое чувство как любовь я испытываю только по отношению к своей сестре, а не к случайным знакомым. И по поводу ребят я переживал даже больше, чем из-за нелепой смерти Кары. Вопреки ожиданиям ребят, я не собирался сегодня орошать слезами подушку (которой, к слову, у меня и не было никогда), облегчая своё горе. Вот такая я бессердечная сволочь и этим горжусь!
После обеда Хагел попросил меня задержаться, и мы вместе с ним пошли в его комнату, поболтать о планах на будущее.
— Что предпримем? — сприсил командир, дождавшись пока я усядусь на любимую табуретку.
— Будем хоронить трупы и поскорее, — ответил я ему.
— Почему? Ты же сказал, что они не оживут, — удивился Хагел.
— А у нас больше времени не будет свободного. Завтра должны снова напасть степняки.
— Почему ты так решил? — спросил меня командир.
Я выложил ему свои выводы:
— Видели, как быстро разлагались зомби? Примерно к сегодняшней ночи, если бы мы их не порубили, они были бы уже просто грудой мяса. Думаю, кочевники рассчитывают на это и нападут или ночью, или с рассветом. А может быть, вообще заявятся завтра средь бела дня, как к себе домой, полагая, что в Городе живых уже не осталось.
Хагел почесал бородку.
— Думаешь, мы способны пережить ещё одно нападение?
Я молчал, так как был твёрдо уверен в обратном. Хагел по моему молчанию многое понял и вздохнул.
— Город умирает. Жителей осталось немногим больше полутора сотен. И это если считать с нами… Точно здесь не появятся королевские войска?
Я только покачал головой. Король надеется только на меня, поэтому и никого сюда посылать не стал, а если сообщить о ситуации сейчас, то возможное подкрепление прибудет сюда как раз к тому моменту, когда в Городе прочно обоснуются степняки.
— Я надеялся, что не доживу до этого момента, — тяжело вздохнул Хагел.
Я мог только представить, как ему сейчас несладко, а ведь дальше будет только хуже. Мы помолчали, думая каждый о своём, а потом я попросил разрешения удалиться, чтобы в последний раз приготовить запас лимэля, который хотя бы поможет Городу продлить агонию. Командир кивнул и вышел вслед за мной, сказав, что ему ещё нужно поговорить с Фарашем. Но в дверях мы столкнулись с одним из воинов, выглядевшим весьма растерянным.
— Что случилось, Вил? — спросил его Хагел.
— Фараш умер, — ответил тот.
Мы выбежали во двор и направились к подвалу, где содержался парнишка. Оказалось, что Вил должен был его стеречь, но тот больше обращал внимание на тела на земле, чем на паренька. Воспользовавшись такой возможностью, тот разбил один из глиняных горшков с соленьями, которые находились в подвале, и острым осколком перерезал себе горло, не выдержав
Через несколько минут ещё одно тело присоединилось к ряду мертвецов перед домом Хагела, а я отправился к знахарке, надеясь хоть там отвлечься от невесёлых мыслей. Так и получилось. Приготовление лимэля требует большой сосредоточенности, поэтому, чтобы не загубить ценный продукт, мне пришлось выбросить из головы всё постороннее и сосредоточиться на процессе. Через пару часов было готово изрядное количество концентрированной целебной жидкости, которую я посоветовал Нараде разводить только перед разливанием во фляги. Знахарка многословно и искренне благодарила меня, сказав, что только благодаря этому напитку более трёх десятков горожан сегодня остались живы. Её признательность очень смутила меня и заставила быстро попрощаться и отправиться домой, чтобы собрать необходимые вещи.
По пути назад я узнал, что меньше получаса назад вернулся Рик с городскими мужиками, которые помогали ему отвозить табун лошадей к его отцу. Я подумал, что парень весьма ответственно отнёсся к порученному делу, если вернулся сразу, как только смог. Интересно, он хоть с родственниками успел пообщаться, или сдал коней папаше и сразу поехал назад? А чего гадать, ведь можно самому спросить об этом.
Рик обнаружился у Хагела, дававшим ему подробный отчёт о поездке и узнававшим в ответ о печальных происшествиях, случившихся за время его отсутствия. Я тихо открыл дверь, чтобы не прерывать разговора и устроился на табуретке в углу, знаком показав командиру, чтобы не обращал на меня внимания. Из разговора я узнал, что отец Рика очень обрадовался породистым коням и взял сразу всех по нормальной цене — восемь золотых монет за голову. Итого вышло немногим больше тысячи шестисот монет, так как ребята отправили табун численностью больше двухсот голов. Для всех это была поистине фантастическая сумма и даже отцу Рика, чтобы выплатить её, понадобилось обращаться к кредиторам. Но парень сказал, что такие скакуны разойдутся очень быстро и проблем это не вызовет.
— Алекс, как будем делить деньги? — спросил меня Хагел, выслушав подробный доклад.
Только теперь Рик заметил меня и радостно кинулся обниматься. Оказывается, его отец был весьма горд, узнав про успехи сына в ратном деле, и сказал, что может прямо сейчас сделать его своей правой рукой, так как теперь понял, что он уже достаточно возмужал. Вот только на это Рик ответил, что пока угроза вторжения кочевников будет сохраняться, он останется служить на границе, чем вызвал у своего папаши ещё большее уважение. Я подивился такой решительности своего парня и только и смог его поздравить с такими достижениями.
Деньги общими раздумьями мы решили поделить. Третью часть оставит себе Хагел на нужды города, а остальное мы равномерно распределим между бойцами. Так на каждого выходила довольно приличная сумма. Жалко, что только один я знал о том, что кроме меня ею вряд ли кто сумеет воспользоваться. Интересно, задумался я, а если бы парни знали, что для того, чтобы остаться в живых, им нужно линять отсюда поскорее, стали бы они выплачивать неустойку в сорок золотых, чтобы освободиться от службы, или остались бы защищать обречённый Город?…