Воины Александра Македонского

Елисеев Михаил Борисович

Диодор Сицилийский в подробностях рассказал об осаде Перинфа, однако обороне Византия не уделил достаточного внимания. Зато Юстин смысл кампании Филиппа II свел исключительно к осаде Византия: «Он рассудил, что для успеха предприятия будет очень полезно подчинить себе знаменитый приморский город Византий и сделать из него базу для своих морских и сухопутных сил; а когда Византий запер перед ним свои ворота, то он осадил его, окружив со всех сторон» (IX, 1). Окончание осады Византия Юстин связывает с финансовыми затруднениями македонского царя: «Из-за продолжительной осады казна Филиппа стала истощаться, и он начал добывать деньги морскими разбоями. Так, он захватил сто семьдесят кораблей и, распродав их груз,

до некоторой степени избавился от крайней нужды. Затем, чтобы не держать все войско на осаде одного только города, Филипп, отобрав храбрейших воинов, выступил в поход, завоевал много городов в Херсонесе Фракийском и вызвал к себе своего восемнадцатилетнего сына Александра, чтобы тот под отцовской командой начал изучать основы военного дела. После этого Филипп отправился в Скифию, тоже надеясь на добычу и намереваясь – по примеру купцов – затраты на одну войну покрыть доходами с другой» (IX,1). Скорее всего истощение казны действительно имело место быть, однако Филипп потерпел поражение из-за целой совокупности причин, а не вследствие какого-либо единственного определяющего фактора.

Об осаде Византия сохранилось два небольших рассказа Полиэна и Фронтина, однако они настолько невразумительны, что на их основании не представляется возможным делать какие-либо выводы. Полиэн пишет следующее: «Филипп осаждал византийцев, имевших значительные силы союзников. Стремясь к тому, чтобы эти последние оставили союзное войско, он прибег к хитрости, отправив к ним перебежчиков с известием, что города их осаждены Филиппом, пославшим туда другие отряды, и что эти города близки к захвату. Перебежчики об этом известили. Филипп же явным образом стал отсылать части своего войска в разные стороны, однако для создания видимости, а не на самом деле. Союзники, видя и слыша это, оставили византийцев и начали расходиться по своим отечествам» (IV,2,21). Складывается впечатление, что Полиэн просто до конца не разобрался в ситуации и всё свалил в кучу – осаду Перинфа, осаду Византия и действия союзников. В реальности Филипп уводил войска из-под Перинфа именно к Византию и не с целью введения противника в заблуждение, а с намерением захватить город.

Свидетельство Фронтина также непонятно и туманно: «Византийцы в борьбе против Филиппа, избегая всячески решительного боя и отказавшись даже от обороны границ, отступили за городские укрепления; этим они достигли, что Филипп, не имея терпения для продолжительной осады, отступил» (1,111,4). Судя по всему, Фронтин не был знаком с предысторией осады Византия, иначе бы знал, по какой причине византийцы боялись выходить за пределы городских стен. Их лучшие войска находились в Перинфе, поэтому любая попытка встретиться с македонской армией в открытом бою была равносильна самоубийству.

Подводя итоги, можно сделать следующие выводы. Кампания против Перинфа была плохо спланирована Филиппом II, отсюда и столь печальные результаты. Базилевс не предусмотрел ни вступление в войну византийцев, ни помощь персидских сатрапов осажденному городу. Его спонтанное решение штурмовать Византий обернулось ещё большими проблемами. Когда же у побережья появился объединенный флот Афин, Коса, Родоса и Хиоса, стало ясно, что у Филиппа нет никаких шансов на победу. При этом македонские военные инженеры действовали очень грамотно и сумели создать все необходимые условия для прорыва главной линии обороны Перинфа. Другое дело, что царская пехота увязла в уличных боях и не смогла продвинуться в глубь города.

Эта неудача имела для Македонии крайне негативные последствия: «Филипп потерпел на Геллеспонте неудачу, и страх греков сменился пренебрежением, тогда как прежде они считали македонского царя непобедимым, не знающим себе равных» (Plut.Phoc.14). Именно отсутствие страха перед македонянами и приведет эллинов на равнину Херонеи.

4. Битва при Херонее (2 августа 338 г. до н. э.)

В 340 г. до н. э. между Афинами и Македонией началась война. Усиление македонского влияния

в Элладе, а также попытка Филиппа II овладеть городами Византием и Перинфом вызывали огромную тревогу у афинских политических деятелей. Было ясно, что как только македоняне утвердятся в районе Геллеспонта, то под их контролем окажется всё судоходство в этом стратегически важном регионе. В случае успеха царь мог просто перекрыть пролив и оставить Афины без боспорского хлеба. Худшие опасения афинян подтвердились, когда македоняне захватили афинские торговые корабли, груженные зерном. Война началась.

Конфликт со скифским царем Атеем отвлек македонского царя от Греции, и в 339 г. до н. э. он повел войска против скифов, проживающих к югу от реки Истр (Дунай). Об этом интереснейшем эпизоде военной истории Македонии никакой подробной информации не сохранилось, за исключением краткого сообщения Юстина: «Хотя скифы превосходили македонян и числом, и храбростью, но они были побеждены хитростью Филиппа» (IX,2). Но в чем именно заключалась эта хитрость, с помощью которой базилевс сумел одолеть грозного противника, мы не знаем.

На обратном пути македонское войско возвращалось через земли фракийского племени трибаллов. Ничего не предвещало беды, но варвары неожиданно потребовали за проход по своей территории часть скифской добычи. Естественно, Филипп ответил отказом. Произошло сражение, во время которого царь получил тяжелую рану в бедро, а македонская армия была вынуждена бросить трофеи и отступить. Казалось, что эта неудача надолго остановит Филиппа. Однако как только царь оправился от раны, то сразу же развязал полномасштабную войну с Афинами, которую, по словам Юстина, «давно уже втайне подготовлял» (IX,3). Несли раньше это противостояние носило вялотекущий характер, то теперь оно выходило на новый виток.

В 338 г. до н. э. Филипп II неожиданно объявился в Центральной Греции. На первый взгляд царь не сделал ничего такого, что могло бы насторожить афинян, поскольку амфиктионы вновь пригласили его принять участие в очередной Священной войне. В этот раз против города Амфиссы. Вместе с македонской армией против святотатцев выступили фессалийцы, энианцы, долопы, фтиотийцы и этолийцы (97,194). Но вместо того чтобы идти к Амфиссе, Филипп резко изменил маршрут движения и неожиданно захватил город Элатею. Элатея располагалась к югу от Фермопильского ущелья и имела стратегическое значение, поскольку из неё можно было угрожать как Фивам, так и Афинам. Из Элатеи открывалась прямая дорога на Амфиссу, но в данной ситуации это уже имело второстепенное значение. В Афинах началась страшная паника, горожане ожидали, что через два дня македонская армия вторгнется на территорию Аттики. Не на шутку перепугались и фиванцы, но до поры до времени свою позицию к происходящим событиям они не обозначили.

В этой ситуации многое, если не всё, зависело от того, на чью сторону в конфликте встанут Фивы, поскольку Афины в одиночку не могли устоять против македонской силы. Несмотря на то что прославленный афинский оратор Демосфен колесил по Элладе и сумел склонить к войне с Македонией множество городов, шансы на победу у союзников были невелики. Афинян поддержали эвбейцы, ахейцы, коринфяне, мегарцы, левкадяне, керкирцы (Demosth.XVIII,237), однако этих сил было недостаточно. Объединенное войско союзников насчитывало лишь 15 000 пехотинцев и 2000 всадников (Plut.Dem.17).

Филипп II Македонский. Новая глиптотека Карлсберга, Копенгаген, Дания

Филипп же располагал 30 000 пеших воинов и 2000 кавалеристов (Diod.XVI.85), перевес македонян, как численный, так и качественный, был подавляющим. Но сразу бы исчез, если бы к афинянам присоединились фиванцы.

Фиванская армия считалась одной из сильнейших в Элладе, а знаменитый Священный отряд из Фив со времен битвы при Левктрах считался непобедимым. Это понимал Филипп, это понимали афинские политические деятели.