Воины Посейдона

Калиткин Николай

– Вот дожили… на Руси бабы не родють! Да когда такое было?! – Раньше в деревнях по двенадцать душ в семьях кормилось, даже в самые тяжёлые годы, да ещё умудрялись и всю страну продовольствием снабжать. А почему? – Он повернулся к Сергею, который собирал стулья и относил их на терраску. – Потому что жили на своей земле. И трудились на ней всей семьёй, от мала до велика. Мужики хозяевами себя чувствовали… и мой отец тоже. Бывало, войдёт кто во двор и спрашивает у моей матери: «Хозяин ваш дома?» – Он поднял в небо желтый от никотина указательный палец. – Хо-зя-ин!.. Щас так не говоря-ят… Щас многие мужики и себя-то прокормить не могут, не то что семью многодетную… Согнали всех с земли-то, загнали в бетонные камеры. А семья в бетоне не растё-оть, ей раздолье, ей воздух нужен! Или вот по телевизору говорят, что, мол, баб стимулировать надо, льготы им разные обещают… А стимулировать надо не ба-аб, а мужиков, какие ещё остались! Ежли мужик снова крепким станет, почувствует себя хозяином, то и бабе будет с ним хорошо, и рожать она будет в радости… Где наше исконное деревенское пропитание? Нет же его! Ведь до чего дошли – из города в деревню продукты возят! Скажи такое нашим прадедам – на смех бы подняли! Вот и вы со Светкой полные сумки приволокли… Да и то, во что вилкой ни кольни, всё ж импортное или непонятно из чего сделанное! Деревня в разрухе, спивается и вымирает. А в городе родят одного – и тому рады. Дорого же всё! Везде платить надо. А больше рожать боязно – денег не хватит, да и неизвестно, что завтра будет… Вон вы со Светкой который год живёте? А ребёночка так и не завели…

При этих словах гримаса неудовольствия и гнева исказила лицо Сергея.

– Хватит, дядь Вань! – отрезал он жёстко. – Что сегодня на тебя нашло? Прямо закритиковал всех, один ты правильный и со всех сторон хороший! – сказал он раздражённо.

После некоторого замешательства вразумлённый Егорыч, поняв, что сказал лишнее, пролепетал:

– Твоя правда… не моё это дело. – Его глаза ещё больше погрустнели, лицо приобрело жалобно-печальный вид. – Прости меня, Серёжа…

– Да ладно, дядь Вань. – Сергей сменил раздражение на примирительный тон. – Давай я тебя домой провожу.

Егорыч, видя, что Сергей больше не сердится, обрадованно лыбясь щербатым ртом, покачиваясь, поднялся с лавки.

Они пошли в обнимку мимо дома к калитке. Из открытого окна ещё доносились звуки теленовостей. Ведущий, подводя итоги выпуска, повторил главную новость дня: «Завершился длительный космический полёт российско-американского экипажа, насыщенная научная программа полностью выполнена. Космонавты возвращаются на Землю».

Сергей с Иваном Егорычем подошли к калитке.

– А ты всё-тки, Серёжка, разузнай там, как и что, – вспомнил Егорыч то, с чего начал разговор. – Если будут сносить наши участки, партизанский пулемёт откопаю и грудью встану! Так и скажи им: мол, фронтовик Иван Егорыч Рудаков ещё стрелять не разучился! Хватит над простым народом измываться, им что, земли мало?! Вон её сколько, хоть залейся! Почему надо у пенсионеров отнимать? – вопрошал Егорыч, пошатываясь на нетвёрдых ногах. И тут же, широко улыбаясь, протянул широкую мозолистую ладонь Сергею. – Ну… ты меня, Серёженька, дальше не провожай. Сам дойду. Спасибо, что позвали. Не забываете старика…

– Ну а как же, дядь Вань, без тебя-то! – Сергей легонько хлопнул его по высохшим плечам. – Постараюсь выяснить. Отпуск у меня большой, всё успею. Завтра вот на речку пойду, по рыбалке соскучился… – Улыбаясь, хитро добавил: – Может, и раков поймаю…

– Ага, – озорно подхватил Егорыч, – только трусы уж теперь береги.

– Постараюсь…

Они обнялись, тепло попрощались. Егорыч под тусклым светом фонарей нетвердой походкой побрел по узкой дороге. Сергей тоже вышел на дорогу между участками, проводил взглядом старика, пока тот не скрылся за поворотом. Он закурил, поднял голову, задумчиво глядя в высокое звёздное небо. По ночному небосводу плыла ярко светящаяся точка. Она попалась на глаза Сергею, он стал с интересом наблюдать за её полётом, пока она не скрылась из виду.

Света закончила мыть посуду, вышла на крыльцо. Не увидев мужа, с тревогой в голосе позвала его:

– Серёж, ты где?

– Да куда он денется, Светик, сейчас придет… – Вера Николаевна вышла следом за ней, заботливо накинула на голые плечи невестки легкую пуховую шаль, которую когда-то сама связала. – Ночи стали прохладными…

Вере Николаевне нравилась Светлана. Скромная, воспитанная, не изнеженная, всегда поможет по хозяйству. Она видела и чувствовала материнским сердцем, что Света очень любит её Серёженьку, и это для неё было самое главное.

Сергей, повернувшись на зов, бросил окурок, вошёл во двор и закрыл за собой калитку. Улыбаясь горячим словам старика про «партизанский пулемёт», пошёл по тропинке к дому. Подходя к крыльцу, хмыкнул под нос:

– Вот и ещё один «ворошиловский стрелок» нашёлся…

Сергей медленно поднялся по ступенькам на терраску. Света, ожидая его, сидела за круглым плетёным столом. Увидев мужа, быстрым движением скинула шаль, обнажив красивые загорелые плечи. Слегка поёживаясь от ночной прохлады, она мечтательно улыбалась, глядя на приближающегося мужа. Свет в доме уже погасили. Вокруг всё замерло и стихло. Сергей подошёл к жене.

– Ты чего не ложишься?

– Тебя жду… – Света встала, ласково прильнула к мужу. Улыбаясь, она что-то прошептала ему на ухо, нежно приглаживая его взъерошенные волосы. Её глаза блестели лукавыми огоньками. Сергей, понимая, к чему клонит жена, неловко отстранился. Озабоченно нахмурившись, пробормотал глухим голосом, стараясь не смотреть на жену:

– Мне на рыбалку рано вставать… выспаться надо. Я здесь, на терраске лягу, чтобы тебя утром не беспокоить. – В его голосе послышались нотки печали. Света резко отстранилась от мужа, заглянула в его глаза. В её взгляде читались непонимание и немой вопрос. Сергей, не выдержав этого взгляда, отвёл глаза. Он нервно засунул руки в карманы брюк и, потупившись, стал разглядывать стоявшие в углу удочки. Света, обиженно поджав губы, молча ушла в дом. Сергей после её ухода остался стоять в той же позе. На его скулах заходили желваки. Неожиданно страдальческая гримаса исказила его лицо. Он медленно закрыл глаза, из его груди вырвался негромкий стон глубоко затаённой душевной боли. Избавляясь от минутной слабости, он с силой взъерошил на голове приглаженные женой волосы и, выдохнув, опустил руки. С широко открытыми глазами он стоял и с тоской во взгляде смотрел, как ночные мотыльки с упрямством обречённых бьются о раскалённую лампу, висевшую над столом.

Глава 3

Город Королев. Центр управления полётами. На втором ярусе главного зала в штабе управления полетом царила деловая, рабочая атмосфера. В центре помещения за огромным столом, заваленным какими-то бумагами, графиками и таблицами, сидели несколько серьёзных солидных мужчин, уткнувшись в свои ноутбуки и планшеты. В помещении, кроме них, находилось ещё человек десять-двенадцать. Одни что-то оживлённо обсуждали между собой, стоя возле панорамного стекла, за которым просматривался огромный экран главного зала с параболической орбитой станции на фоне континентов и океанов. Другие с сосредоточенными лицами сидели за вереницей компьютеров. В воздухе висело напряжённое ожидание чего-то значительного и очень важного для всех, находившихся в этом зале.

В помещение быстрым шагом вошёл генерал-полковник Томилин. На ходу, не сбавляя шага, он громко обратился к присутствующим:

– Прошу тишины! У меня связь с Хьюстоном… – Томилин подошёл к массивному письменному столу, у которого уже стоял его помощник с телефонной трубкой в руке. Помощник что-то проговорил в трубку по-английски и передал её Томилину. Генерал взял трубку и заговорил на довольно приличном английском языке:

– Алло, мистер Бретт? Мне только что сообщили с орбиты: экипаж готов к отстыковке от основного модуля станции. Наши системы слежения в полной готовности. Как ваши системы сопровождения? Готовы? Отлично. – Генерал вскинул левую руку, посмотрел на свои часы. По своей многолетней привычке он доверял только им. – Через пять минут начинаем спуск аппарата на землю.

В это же время в Хьюстоне в штаб-квартире НАСА высокий с проседью американец в прекрасно сшитом костюме также смотрел на свои ручные часы известной и дорогой марки. Он медленно и аккуратно положил телефонную трубку на аппарат, после чего обратился к сидевшим за овальным столом штатским и военным:

– Через четыре с половиной минуты русские начинают спуск.

После этих слов один из генералов, колдовавших над картой района приземления, бросил на неё карандаш и направился к офицеру связи.