Воины Солнца и Грома
Шрифт:
— Ни один некромант на этот курган не сунется. Они колдовали там, на Черном кургане, — сказал Стратоник с тем же философским спокойствием. — И вселили в твоего наследника демона, которого мы изгнали. Пусть твой сын еще полежит у священного костра, это лучшее средство. Потом они пытались разрушить твою столицу…
— А мы с Ардагастом, царевичем росов, убили одного колдуна, а другого прогнали, — гордо произнес Инисмей. — Вели его схватить, царь Котис, это Клавдий Валент, то есть Левий, сын Гиркана.
— На этого благородного иудея тебе, царь, никто не доносил? — ироническим тоном осведомился Элеазар.
Одетый
— Говорил же я, что, пока мы доберемся до города, Инисмей или угодит к далимонам в зубы, или совершит еще один подвиг? Молодец, сынок, не посрамил аланского рода! А ты, золотоволосый, и есть Ардагаст, сын отчаянного венеда Зореслава? Когда это ты успел сделаться царевичем росов?
— Я им родился, великий царь, — глядя прямо в глаза Фарзою, произнес Ардагаст.
— Главное, что никого из вас не придется хоронить в этом кургане, царевичи-разбойники, — облегченно вздохнул Котис. — А теперь сядем к костру, и вы расскажете мне все. Только не слишком громко — я не зря оставил всю дружину внизу. Ты, Рес, ложись. Признаться, когда я прочел твое письмо, то сначала подумал, что вы с Инисмеем перебрали неразбавленного вина, но потом заметил, что твой почерк хуже не стал…
Перебивая друг друга, мальчики принялись описывать события этих двух ночей, удивительные и страшные, как сон, навеянный чарами. Четверо магов лишь иногда поправляли или дополняли их рассказ. Дослушав до конца, Фарзой азартно хлопнул себя по бедрам:
— Такого воинского посвящения не проходил еще никто в нашем племени! Клянусь Ацырухс, вы все достойны царства, да-да, все трое! И ты, Ардагаст, тоже. Только не думай, что я вот сейчас возьму и сделаю тебя царем росов или венедов. Сауасп — мой лучший полководец… хоть и негодяй не хуже Сырдона, губителя бога Солнца. А у венедов царей вообще не бывает.
— У наших предков, сколотов-пахарей, было великое царство, — смело сказал Ардагаст.
— Где оно? И где золотые дары Колаксая, Солнце-Царя, в которых была сила этого царства и всей Великой Скифии? Я, великий царь аорсов, не знаю. Я владею телом Скифии, и то не всем, но не ее огненной душой — пылающим небесным золотом. Может быть, ты, лесной волхв, знаешь, где оно? — лукаво подмигнул Фарзой Вышате.
— Священное золото — там, где укрыли его боги от людей, недостойных им владеть. Взять пылающее золото в руки сможет лишь тот, кто подобен самому Даждьбогу-Колаксаю. Тот, кто совершит великие подвиги, чтобы возродить великое царство, а не разрушить его.
— Вдруг такой уже родился, а, волхвы?
Лица четырех магов оставались непроницаемыми.
— Это уж точно не я. Валялся всю ночь у костра, пока Инисмей с Ардагастом колдунов рубили, — вздохнул Рескупорид.
— Видали, прибедняется! — рассмеялся Фарзой. — Ты хоть знаешь, что у сколотов священным царем избирали того, кто переспит ночь на голой земле рядом с дарами Колаксая? А в них — тот же огонь Табити-Ацырухс, что и в этом костре.
— Ты еще будешь великим царем, Рес. Если твой отец не будет так угодничать перед Римом, как ваши родичи во Фракии и Понте. Фракии уже нет, а Понта скоро не будет. Трусливых и угодливых рабов хозяин не уважает, — сказал венед.
— Кто ты такой, чтобы судить царей? — вспыхнул Котис. — Варвар, лесной колдун…
— Я — твой родственник. — Вышата поднес к лицу царя руку с золотым перстнем на пальце. — Тебе ведь знакомы это имя и этот знак?
— Солнце и полумесяц — знак Митридатова рода! Мы его унаследовали от Ахеменидов. «Царь Митридат Эвергет». Отец Митридата Евпатора…
— И Роксаны, царевны-волшебницы, — добавил волхв. — О ней даже в нашей семье говорят по-разному: то ли ее похитили демоны, то ли она живой ушла в Аид, то ли бежала с колдуном-скифом.
— С Огнеславом, великим волхвом. Я — их потомок.
— Неужели для того, чтобы судить неразумных и трусливых царей, мало мудрости, а нужна еще и царская кровь? — пожал плечами Стратоник.
Котис, опустив голову, шевелил хворостиной ветки в костре.
— Судите Тиберия Юлия Котиса… Судите, праведники, философы и маги, не обремененные царствами… Котис — римский холуй. Он недостоин своего отца Аспурга, степного богатыря, и прадеда Митридата Евпатора. Он посажен на трон римскими когортами за то, что донес на своего брата и законного царя, Митридата. Он не смеет даже изобразить самого себя на монетах… Но Котису не все равно, будет ли на свете его маленькое царство! — Он вскинул голову. — Я не хочу, чтобы здесь собирали налоги римские мытари. Слышишь, Рес, я не хочу, чтобы тебя казнили по доносу раба, твою мать высекли, как Боудику, королеву бриттов, а сестру обесчестили, как ее дочерей!
Отец и сын сейчас глядели одинаково гордо, напоминая неукротимых степняков.
— Клянусь Зевсом, я хотел бы, по учению Орфея, Пифагора и брахманов, снова воплотиться в этом мире — тогда, когда Рим настолько ослабеет, что его смогут сокрушить даже варвары в звериных шкурах! Но сейчас… это не для рук смертных! — Котис снова сник и опустил взгляд к пламени костра, словно надеясь разглядеть там будущее.
— А нам вот некогда ждать новых воплощений. Мы, иудеи, и в рай-то не все верим. Поэтому и стараемся сделать хоть чуточку лучше эту жизнь. Если Яхве не забудет свой народ, — сказал Элеазар.
— Ну и как, не забывает?
— Мы победили сирийского царя Антиоха. Даст Яхве, победим и кесаря.
— Да поможет вам Зевс! Нет, не ждите от меня помощи, но и мешать вам я не стану.
— Зато мы тебе поможем. Тебе не придется марать руки о тех, кто хочет обратить Боспор в провинцию. Любого из них настигнут кинжалы сикариев, — спокойно произнес медник. — И начнем мы, если ты не против, с Потоса, сына Стратона. Это ведь он нанял некромантов.
— Начинайте! А я велю обыскать дом Валента и схватить его самого.
— Со стражниками пойду я — в доме наверняка есть всякие колдовские штучки, — сказал Мгер.
Потос, сын Стратона, пил вино большими мегарскими чашами, сначала разбавленное, потом неразбавленное, словно скиф, и не мог опьянеть. Страх, бессильный, тоскливый, безысходный страх прогонял хмель. Он, самый богатый и могущественный иудей в Пантикапее, оказался рабом, игрушкой в руках колдуна-самаритянина. Да, Захария брал у него деньги, и немалые, но цели преследовал свои — страшные, непонятные. Что он готовит сейчас? Может быть, экпирозис — мировой пожар, который пророчат философы и персидские маги?