Воины Солнца и Грома
Шрифт:
— Зело славная повесть, — довольно разгладил бороду десятник Щепила. — И душеполезная: о посрамлении еретиков и чернокнижников. А ты, Мелетий, все соблазн да соблазн.
— Только посрамлены-то были ваши, христиане, — заметил Лютобор. — Захария крещеный был. А Симон-волхв, учитель его, крещение принял от самого апостола Филиппа.
— Это где такое сказано? — вопросительно взглянул десятник на попа.
— В Деяниях святых апостолов, глава восьмая, — неохотно ответил тот.
— И посрамили их наши, язычники, — безжалостно продолжал волхв. — А вы про нас: бесам-де молятся и Сатане, во бездне сущему.
— А разве ваши Чернобогу не служат, бесов не вызывают? —
— Пока есть Свет и Тьма, будут у них свои жрецы и свои воины. А уж какому богу служить — каждый сам решить может. И должен.
Щепила поднялся из-за стола, натянул кольчугу.
— Спасибо, хозяин, за хлеб-соль, а нам пора. Метель хоть сегодня улеглась. Ежели замешкаемся — придут сюда лесные тати атамана своего отбивать, твою усадьбу с дымом пустят.
— И вам спасибо, гости дорогие. Жаль, книгу только начали. Что ж за храбрецом вырос тот Ардагаст, если отроком таков был? Книга не по-нашему писана, а то купил бы ее.
— Ничего, боярин. Когда книгу переложат по-русски, список тебе пришлют. Братство Солнца добра не забывает, — сказал волхв.
Вечером отряд Щепилы остановился в большом полурусском, полумерянском селе, в обширной избе старейшины. Старейшина, степенный светловолосый мерянин, принял дружинников хорошо. В красном углу у него стояла новенькая икона Николы-Угодника и даже лампадка горела. Но в ожерельях жены и невестки хозяина рядом с крестиками так вызывающе вызванивали всякие богомерзкие уточки с коньками, что другим разом Мелетий непременно проверил бы: не спрятались ли за Николой деревянный Велес с медным Перуном. Но сейчас лучше было не ссориться со старейшиной — приведет еще, кого не надо. Да и не хотелось драться ни с мужиками, ни с разбойниками. Хотелось поесть, посидеть в тепле и послушать дальше удивительную повесть о храбреце-царевиче, жившем тогда, когда и святой Руси еще не было, а росы для славян были едва ли не тем же, что теперь половцы с печенегами.
Снова за книгу принялись после ужина. Читал на этот раз волхв.
ЦАРСКИЙ КЛАД В ДОЛИНЕ ДЭВОВ
Четыре века назад Александр Великий распространил свет эллинства до Инда и Гифаса [15] . Ныне же остался лишь островок этого света — здесь, в долине Кофена [16] . Но и его готова поглотить тьма варварства. На севере — тохары, на западе и востоке — парфяне, на юге — саки, в горах — разбойные дарды и пуштуны. И для всех них мы — «проклятые яваны». Еще один натиск тьмы — и никому не будет дела до Гомера и Платона, а обломками коринфских колонн станут выкладывать очаги в грязных хижинах… Здесь последний осколок Эллады!
15
Гифас — р. Беас в Пенджабе.
16
Кофен — р. Кабул.
Царь Гермей окинул взглядом снежные вершины Гиндукуша, обступившие долину, где лежала его столица Каписа-Беграм, и горы показались ему похожими на стены охотничьей ловушки. В изнеможении привалился он к мраморной колонне дворцового портика, сминая изящные складки белого с золотым шитьем хитона и красной хламиды китайского шелка. Он звался царем Бактрии, но сама она давно уже в руках тохар.
Стратег Гелиодор, возлежавший за пиршественным столом в тени портика, спокойно отпил хиосского вина из стеклянного фиала. Скептическая усмешка тронула его потемневшее под индийским солнцем лицо.
— А за что нас, яванов, любить всем этим аспакенам, бактрийцам, пуштунам? Они для нас — «царские люди», которых можно дарить вельможам целыми селениями. Друзья царя — только эллины, даже самых знатных варваров в этот круг не допускают. В наших бесчисленных Александриях полноправные граждане — опять-таки эллины. Мы постоянно охотимся за рабами для наших мастерских и рудников и ради этого поощряем варваров к набегам друг на друга. Знаете, как нас прозвали горцы? «Демоны, похищающие людей».
Гермей горделиво вскинул красивую голову, увенчанную светлыми, как у Ахилла, кудрями. Самоцветы, усыпавшие золотую диадему, заиграли на солнце.
— Тупых варваров сама природа предназначила к рабству и грубой работе, как эллинов — к наукам и искусствам. Да варварам чужда сама любовь к свободе, они готовы повиноваться любому деспоту.
Третий собеседник, темнокожий бритоголовый индиец в простой желтой тоге, деликатно кашлянул. Царь досадливо прикусил губу и деланно улыбнулся.
— О, это не относится к немногим мудрым варварам, подобным тебе, почтенный Нагапутра. Индиец усмехнулся снисходительно.
— Идущий благородным путем Будды не гневается даже на насилие, не только на необдуманные слова. Может быть, поэтому нас, смиренных бхикшу [17] , слушают цари. Такие, как ваш Менандр. Он не только завоевал Индию, но и принял наше учение. Его наследники были не так мудры. Вот почему твое царство ныне столь мало. Вы, яваны, умеете покорять тела, но не души.
— Да, — подхватил Гелиодор, — мы отгородились своими обычаями, как стеной, чтим только своих богов, читаем только эллинские книги. Мы не желаем толком изучить ни Авесту, ни Веды, ни божественную Бхагават-гиту.
17
Бхикшу — буддийские монахи.
— Зато в Египте и Сирии эллины чересчур усердно читали варварские писания и поклонялись звероподобным богам, пока варвары не возгордились и не утратили почтения к своим повелителям, — возразил царь. — А ты, Гелиокл, все учишь эллинов молиться Кришне и даже взял себе в честь его это варварское имя — Васудева. Не знаю, что вреднее — обращать эллинов в варваров или наоборот. Возьми хотя бы Куджулу Кадфиза: получил хорошее эллинское образование, запросто беседует о божественных тайнах с магами и брахманами, а в душе — такой же дикий скиф, как и все тохары.
— О да, — кивнул Нагапутра, — его дух порабощен низшими страстями. Охота, вино, мясо, набеги, стычки с горцами — вот что для него жизнь. Нас, бхикшу, он зовет бездельниками.
— Чем же он опасен? — пожал плечами Гелиодор. — Тем, что по твоей милости зовется джабгу кушан и чеканит свою монету? Три сотни семей кушан, бежавших от джабгу Санаб-Герая, — вот и все его подданные.
— Три сотни степных волков! И еще больше горных барсов — дардов, кати и прочих разбойников, что уважают его. А еще — тысячи крестьян. Защищать «царских людей» от эллинов — он сделал это своим ремеслом. Его уже зовут саошьянтом — «великим спасителем». А многие тохары мечтают вместо шестерых враждующих джабгу поставить царя, конечно же, Куджулу! — Гермей заходил по портику, сжимая виски руками. — Не знаю, кто царь этой страны, я или он? О Зевс! Кто избавит меня от этого коварного тигра? Убить его, отравить, заточить — взбунтуется вся чернь…