Вокруг пальца
Шрифт:
– Ты что, обалдел от счастья? Мы их уже компотом обмыли.
– Да нет… Я опять нашел…
Зайцев взял бумажку, повертел ее, посмотрел на Ксенофонтова, на то место, где она только что лежала…
– Поздравляю, – сказал он серьезно. – Завидую. За один день найти две такие штучки… Невероятно. Разменять?
– Как?! У тебя в кармане найдется сотня?
– Отпускные получил, – признался Зайцев. – С понедельника я – свободный человек. На, держи… Беру две бумажки, а даю десять.
– А зачем тебе в отпуск крупные деньги? – подозрительно спросил Ксенофонтов.
– Понимаешь, дорога все-таки, легче везти. Каждый грамм на учете. Ладно, мне пора. Если не возражаешь, загляну вечером, а?
– Старик! Я могу только приветствовать подобные инициативы!
– Какой-то слог у тебя казенный, – поморщился Зайцев. – Не можешь просто сказать – буду рад. Заела тебя газета, ох, заела. Много работы?
– Знаешь, много. Каждый день двести строк вынь да положь. А где их взять, эти двести строк, где?!
– Все хороших людей воспеваешь? – беззаботно спросил Зайцев.
– Не только, не только…
– Плохих тоже? – Зайцев шел, сунув руки в карманы, щурясь на солнце и не испытывая ни малейшего интереса к разговору.
– А как же, и плохих тоже. И о них нельзя забывать.
– Что-то не припомню я твоих трудов о плохих людях… Похоже, ты их мне передоверил, а себе оставил голубеньких, розовеньких, сереньких… Как их… Эти… Апыхтин, Жижирин, Фундуклеев.
– Старик! – оскорбленно воскликнул Ксенофонтов. – Я скоро потрясу тебя таким фельетоном, что все твои убийцы померкнут.
– Неужели кто-то опять общественную клумбу оборвал? Нет? А может, общественники задержали пешехода, который перешел улицу на красный свет?
– Мимо бьешь, старик, мимо. Твои ядовитые стрелы только тешат меня и смешат. Представь себе – сговариваются два директора магазина. Один руководит обычным гастрономом, а второй коопторговским. И что злодеи делают? Товары, которые поступают в гастроном, перевозят и продают в коопторговской лавке. А цены там почти вдвое выше. Усек? Все просто, средь бела дня, даже обвешивать несчастного покупателя нет надобности.
– Сам догадался? – скучая, спросил Зайцев.
– Грузчик из магазина письмо в редакцию прислал.
– Что же он, с директором поссорился?
– Точно! Тот его за пьянку выгнал, а грузчик в отместку – письмо.
– Так это. – Зайцев проводил взглядом девушку, которая шла им навстречу. – Это… Ведь маловато письма-то, документы нужны. Смотри, а то грузчик возьмет да и помирится с директором, грузчики нынче в цене. А от письма отречется. История знает такие случаи. Документы нужны, – повторил Зайцев.
– Да есть кое-что… Не только ты, старик, воюешь, мы тоже не в сторонке стоим.
– Ну, будь здоров. – Зайцев пожал крупную ладонь Ксенофонтова. – Не забудь вечерком-то пивка купить. Какой-никакой, а все же гость придет. Денег у тебя полные карманы, скупиться негоже.
– Обижаешь, старик, нехорошо, – укоризненно протянул Ксенофонтов и направился в редакцию.
А Зайцев, не торопясь, пересек улицу, прошел мимо больших витрин, изредка поглядывая на себя придирчиво и удовлетворенно. Чего уж там, собственная внешность нравилась Зайцеву. Правда, он не стал бы возражать, если бы у Ксенофонтова кто-то взял бы сантиметров пять роста и дал их ему, но это было невозможно. Войдя в тень, Зайцев вдруг заторопился, словно вспомнил об оставленных делах. В подъезд он почти вбежал, оставив за спиной залитую солнцем улицу и разомлевших от жары прохожих.
А Ксенофонтов, войдя в свой кабинет, сбросил пиджак на спинку стула, со вздохом окинул взглядом свой стол, заваленный письмами. Да, вести оживленную переписку, чтобы знать запросы, боли и радости читателя, – это входит в обязанности журналиста.
Где-то через час пришла старушка и, усевшись на предложенный стул, долго рассказывала, как тяжело ей жить в коммунальной квартире среди чужих людей, которые относятся к ней пренебрежительно, надеясь в конце концов занять ее комнату, рассказала, как часто она болеет и что нет даже человека, который бы подал ей стакан воды. Старушка всплакнула, рассказывая о своих горестях, и Ксенофонтов вынужден был даже сбегать за водой.
Потом пришел начинающий автор и принес стихи, потом пришел автор совсем немолодой, но тоже начинающий, и принес басню про лисицу, которая очень плохо относилась к окружающей среде и за это была наказана зайцем. Потом редактор всех собрал на летучку. Когда Ксенофонтов вернулся в свой кабинет, то застал там двух милиционеров, старушку из коммунальной квартиры и еще двух типов, которые смотрели на него с нескрываемым отвращением.
– Слушаю вас внимательно, – сказал Ксенофонтов.
– Это он? – спросил милиционер у старушки.
– Он, батюшка, он!
– И куда положил?
– В карман, куда же еще… В пиджаке сидел, вот и сунул в карман.
– Что происходит? – спросил Ксенофонтов, чувствуя, что назревает что-то неприятное. Он уже не ощущал себя счастливым, залитым солнцем и занятым полезным делом.
– Эта гражданка утверждает, что вы потребовали у нее пятьдесят рублей.
– Ложь! – закричал Ксенофонтов.
– Спокойно, гражданин, – холодно сказал милиционер. – Она была у вас на приеме?
– Была. Ну и что?
– Вы обещали ей помочь с жильем?
– Обещал. Ну и что?
– В таком случае позвольте заглянуть в карман вашего пиджака. Понятые, – милиционер обернулся к двум парням с отвратительными взглядами, – прошу вас быть внимательными. – Милиционер оттеснил Ксенофонтова в угол и извлек из кармана полусотенную. – Откуда у вас эти деньги? – спросил милиционер, не скрывая своего презрения.
– Впервые вижу!
– У меня и номерок записан, – проговорила старушка, протягивая милиционеру замусоленную бумажку. – Вдруг, думаю, сгодится.