Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 1. Авторский путеводитель
Шрифт:
Главная задача при этом, конечно, выбраться из города, выскочить на упомянутую госдорогу № 4 через пригородный Шарантон-сюр-Пон (Charenton-sur-Pont). Конечно, цепкий (и притом забитый транспортом) Шарантон будет соблазнять вас своим знаменитым Музеем хлеба, а также центром здоровья, устроенным на том месте, где в недалеком от нас 1641 году царила здешняя знаменитая психбольница (та самая, где маялись маркиз де Сад и брат Виктора Гюго). Поскольку название Шарантон стало у парижан издавна ассоциироваться со словом «психушка» (как некогда Канатчикова дача у москвичей), то к середине XIX века больница сменила название, но жутковатое воспоминание не окончательно отошло от названия городка.
Зато уж, вырвавшись из грустной тесноты парижского предместья, мы сразу попадаем в провинцию Бри, что раскинулась между Сеной и Марной, и невольно ощущаем при этом запах знаменитого сыра, которому район подарил свое гордое имя – сыр «бри». Вообще район этот издавна славился и пшеницей своей, и свеклой, и, конечно, лугами, где пасутся славные коровы. Почва здесь наносная, речная, под слоем ее известняковое плоскогорье, которое не дает зазря уйти речной и болотной влаге. В общем, почва плодородная и климат благодатный. Ну а сыр «бри» явился продуктом творчества многих поколений здешних сыроваров. О сыре этом написаны стихи и поэмы, сложены легенды, и даже до крайности республикански настроенные французские историки не устают напоминать о том, как любили сыр «бри» Людовик XVI (казнь которого они до сих пор бурно приветствуют), Людовик XII, Филипп-Август, королева Мария Лещинская, Генрих IV, как любили сыр «бри» Великий Конде и принц Шарль Орлеанский, который послал кусок этого сыра своей возлюбленной, объясняя при этом (в стихах), что он отсылает ей самое дорогое на свете лакомство, ибо совершенно лишился аппетита по причине любви.
Те же историки с совершеннейшей серьезностью повествуют о том, как на международном венском конгрессе 1822 года французские посланцы (Талейран и граф Вьелькастель) повздорили с графом Меттернихом, ибо Меттерних набрался наглости оспаривать утверждение Талейрана, что «такого сыра, как «бри», нет на свете». Поскольку конгресс этот был мероприятием весьма серьезным (где не только пили, но и закусывали), всем послам было приказано доставить из их стран образцы местных сыров. Серьезное жюри обсудило (испробовав и запив) 52 образчика сыра и вынесло высочайшее решение о том, что сыр «бри» из французской провинции Бри является лучшим из сыров Европы, истинным Императором Сыров.
Один из французских политиков, помешанных на классовой борьбе (увы, таких, кажется, большинство среди этой весьма обеспеченной публики), сказал, что все-таки есть чувство, которое может объединить во Франции богатых и бедных, – любовь к сыру «бри».
Не следует недооценивать серьезности этой любви. Даже в эпоху осторожного отношения к содержанию холестерина в пище французы не мыслят себе завершения сытного обеда без подноса с жирными (и притом достаточно дорогими) сырами. Знаменитый знаток французской гастрономии месье Брийа-Саварен заявил, что обед без сыра подобен красавице без глаза. Тот, кто знает о снисходительности французских оценок женской красоты и о предпочтении, которое французы отдают сердечным, жантильным (gentilles) женщинам перед красивыми, поймет, что еще проницательнее был академик Гастон Дери, заявивший, что «обед без сыра «бри» – это красавица без сердца». Как истинный ученый, академик Дери уточнил, как видите, что речь должна идти не просто о сырах, а о сыре «бри».
Это кратенькое предисловие было совершенно необходимо, ибо мы отправились в странствие по стране Бри. Так что при первой же задержке у местного кабачка вы можете потребовать «бри из Mo» (из города Mo) со стаканчиком доброго бургундского, а то и просто ломтик «мягкого бри» со стаканчиком ронского вина (Кот-де-Рон) или, наконец, пряного и твердого «бри» со стаканчиком бордо (не перепутайте, что с чем, это недопустимо!).
Вообще же, на всем протяжении нашего пути через Французский и Шампанский Бри обращайте внимание на амбары, на ветряные мельницы (в Розэ их будет даже две, зерно надо было молоть, а ветра и на равнине в достатке), обращайте внимание на фермы при дороге. Многие из них похожи на замки и аристократические поместья, окружены могучими стенами, укреплены величественными воротами и башнями. Впрочем, иные из крестьян и впрямь приспособили под фермы развалины былых замков (в Бри такая ферма занимает былой укрепленный замок кардинала Убра, который был секретарем короля Франциска I). Фермы и будут едва ли не самым интересным, что попадется на нашем пути. Впрочем, вскоре после Парижа можно сделать остановку в деревне Озуар-ла-Феррьер (Ozoir-la-Ferri`ere). В здешнем парке возле деревенской церкви стоит замок Дутр, великолепный образец замковой архитектуры XVIII века – с башней неоготического стиля и рвами. Дальше, при дороге, хорошо виден у площадки для игры в гольф замок дез Аньо. А еще южнее, при выезде из деревни, у края леса Арменвиль, на площади в 10 гектаров раскинулся обширный зоопарк, в котором насчитывают до тысячи видов птиц и животных. Впрочем, ни зоопарк, ни замки, ни мирный здешний пейзаж, вдохновлявший многих французских живописцев, не смогут вытравить из памяти русского путешественника грустных воспоминаний, связанных с этой деревней. Вот что рассказывал об Озуаре в своих воспоминаниях глава Западной православной церкви митрополит Евлогий:
«Местные собственники разбили свою землю на участки и стали участки задешево распродавать. Русские охотно покупали эти земельные клочки, строили на них домики и перебирались сюда с семьями. С утра в Париж на работу, а к вечеру домой в Озуар на лоно природы. В Озуаре лес, луга… Весной такое обилие ландышей, что их вывозят грузовиками, а летом много ягод, грибов…»
Казалось бы, живи, радуйся тому, что бежал от ужасов революции и что снова весна… Однако даже то, что рассказывает митрополит о здешней русской жизни, далеко от идиллии. Некий русский псаломщик задумал стать священником и затеял интригу, привлек на свою сторону «карловацкого» епископа Серафима, посеял распрю между прихожанами. Позднее на место молодого, энергичного отца Александра Чекана митрополит направил в Озуар «пожилого иеромонаха Евфимия Вендта (Богословского института), инженера по профессии, прекрасного, тонкой души, культурного человека. К сожалению, жизнь его сильно потрепала: на фронте во время Гражданской войны он попал в плен к большевикам, они его мучили, пытали, издевались, и пережитый ужас наложил на его психологию тяжкий след. Физически и морально он и теперь был полубольной. Когда прошлым летом, еще в самом начале работы Блюма в министерском кресле, начались забастовки, митинги, появились процессии с красными флагами, с пением «Интернационала»… отец Евфимий был сам не свой и стал умолять, чтобы мы дали ему возможность выехать из Франции».
Надо признать, что для тех, кто с трудом переносит «красных», Франция (а особливо парижские пригороды) – далеко не всегда идеальное место обитания. Что же до Озуар-ла-Ферьера, то с ним связана и еще более мрачная история. Среди прочих русских здесь поселилась и построила себе виллу одна весьма заметная русская пара. Это были знаменитая эстрадная певица (замечательная певица, самородок) Надежда Плевицкая и ее муж, герой-корниловец, отважный генерал Николай Скоблин. Плевицкую (которая уже до революции заслужила высокую оценку двора, государя и видных деятелей искусства) часто приглашали петь перед русской публикой, и когда она исполняла ностальгическую песню «Замело тебя снегом, Россия…», в зале слышны были рыдания. В гости к супругам приезжал иногда в Озуар прославленный генерал Миллер, возглавивший «Русский общевоинский союз» после таинственного исчезновения в самом центре Парижа генерала Кутепова. Хозяин виллы генерал Скоблин был другом и Кутепова и Миллера, пользовался их безграничным доверием и служил у них обоих (по очереди) заместителем. Конечно, были отдельные люди в эмиграции, кто с недоверием относились к военно-эстрадной паре, жившей не по средствам, – и к малорослому честолюбцу генералу, и к стареющей певице, сменившей за годы войны немало мужей и любовников по обе стороны фронта. Но у кого ж из знаменитых людей нет завистников?
И все же – каково было удивление бедных русских эмигрантов, когда выяснилось, что блистательные супруги из Озуар-ла-Феррьера были платными агентами ГПУ, участвовали в похищении советской разведкой их друга генерала Миллера в 1937 году, а вероятней всего, уже и в 1930 году – в похищении их друга генерала Кутепова, который был посаженым отцом на их свадьбе. Подозревают, что оба супруга работали и на советскую и на гитлеровскую разведку. Скоблин успел сбежать и, вероятно, был поставлен к стенке своими (или в НКВД, или в гестапо), а Плевицкая предстала перед судом в Париже и умерла в женской тюрьме в Ренне перед самым приходом нацистов (которые зачем-то приказали выкопать ее из могилы). А дом их в Озуар-ла-Ферьере был обыскан французской полицией, которая узнала из найденных там документов немало подробностей о жизни русских эмигрантских организаций, кишевших советскими шпионами. Грустная история…
ПАНОРАМА ОЗУАР-ЛА-ФЕРРЬЕР
Но может, дальше, проезжая лес Арменвиль, прелестные здешние деревни, вроде Фонтенэ-Трезиньи и Ла-Уссе-ан-Бри с их старинными (XIII–XVI веков) церквами, замками и живописными фермами, мы сможем забыть эти грустные страницы эмигрантской истории, тем более что вон впереди показалась уже старинная (XI века), пограничная некогда крепость Розэ-ан-Бри (Rosay-en-Brie)… Этот живописный маленький городок, который спускается террасами к воде по правому берегу речки Йер, славится готической XIII века (с колокольней XII века) церковью Рождества Богородицы. Над центральным ее порталом стиля «пламенеющей» готики – великолепное круглое окно, так называемая роза. От нее, очевидно, и название деревни, но, может, не от архитектурной розы оно пошло, а от настоящих роз: на разведение цветов близ дома здешние крестьяне, даже и намаявшись в поле за день, сил никогда не щадят.
Южный портал здешней церкви более поздний, но тоже не новый – XVI века, а внутри церкви – и в ее нефе и на хорах – поразительное сочетание разного объема колонн и великолепный XVIII века орган. На этом органе каждое лето приезжие музыканты исполняют музыку старинного французского композитора Луи Куперена. Уроженцы Бри, Куперены были целой династией музыкантов (игравших на органе и клавесине) и композиторов. За Луи Купереном (который умер в 1661 году) последовали музыканты и композиторы Шарль, Франсуа I и Франсуа II Великий, который умер в 1733 году.