Вокруг света за 80... свиданий

Кокс Дженнифер

— Нет-нет, — перебила я. — Простите, не хотела быть грубой, но… понимаете, Гарри очень много значит для меня, и я считаю встречу с ним огромной удачей. И счастлива, что отныне он есть в моей жизни. И хотя мне придется продолжать путешествие… — Тут я начала задыхаться. — Понимаете, я только хочу, чтобы вы знали: я люблю вашего сына и ни за что на свете не хотела бы оскорбить его, или ранить, или испортить наши отношения.

Гарри выглядел ужасно смущенным, но тронутым. Джерри просиял. А Джуди обняла меня и воскликнула:

— О, дорогая, я

все понимаю! Спасибо, Дженнифер, и не волнуйся, мы знаем, каким счастливым ты сделала Гарри, и тоже счастливы.

Гарри поспешно вскочил, по-видимому, отчаянно желая сменить тему.

— Итак, если все высказались… — Он окинул меня многозначительным взглядом. — Не могли бы мы поесть?

Подхватив банку с пивом, он проследовал в каюту. Джуди и Джерри встали и потянулись следом.

У меня кружилась голова от избытка эмоций, поэтому я чуть замешкалась. Сегодня я должна отплыть в Сан-Франциско. Сегодня Гарри сказал, что любит меня. Сегодня он познакомил меня с родителями. Сегодня я призналась его родителям, что встречаюсь с восьмьюдесятью мужчинами и люблю их сына.

И все же плотный ужин и хорошая выпивка, возможно, наилучший способ справиться с такими днями, как сегодняшний.

Я поднялась и тоже зашагала в каюту.

Остаток вечера и три последующих дня пролетели как одна минута. Ужин, конечно, был превосходным, мы болтали и смеялись едва не до десяти вечера. Только тогда Джуди и Гарри распрощались с нами.

— Мы так рады познакомиться с тобой, Дженнифер, — шепнула мне Джуди, обнимая меня и целуя в щеку. — Вы оба выглядите такими счастливыми. Надеюсь, мы скоро вновь тебя увидим.

Я от всего сердца согласилась с ней.

Сан-Франциско обернулся настоящим праздником — мы не работали и ни разу не проверили электронную почту. Правда, собирались навестить кое-кого из команды «Костко» — Рико и Энни, Бренду и Джефа, которые жили в получасе езды от нас. Американский офис «Лоунлиплэнит» тоже находился в этом районе, и я дала знать своим старым друзьям из компании, что появилась в городе.

Но мы так никого и не увидели: вставали поздно, валялись на палубе под теплым солнышком, раскатывали по городу в кабриолете и во весь голос подпевали Джонни Кэшу и Дефу Леппарду, требующим «полить их са-харооооом»… И, разумеется, разговаривали.

О том, как Гарри в следующем месяце приедет ко мне в Лондон. Кроме того, он собирался в Японию со «Сверхзвуковыми», волейбольной командой Сиэтла. С Россией ничего не вышло, но Гектор организовал для меня несколько свиданий в Китае: не могла бы я попасть туда через Токио?

Мы вынули наши ежедневники: время поджимало, но все еще могло получиться.

Наши беседы не всегда были оживленными: никто из нас не знал, что будет после этого. Столь быстрое и уверенное развитие наших отношений ошеломляло. Мы словно проходили ускоренные курсы изучения друг друга.

— Мы сумели втиснуть три года отношений в три недели, — заметил Гарри, когда мы пили вино на залитой лунным светом палубе.

Он прав. Благодаря судьбу за встречу, мы порой терялись от темпа развития событий.

А я-то воображала, будто смогу встретить Родственную Душу и вместе уйти в закат по прямой и широкой дороге.

Но какие бы трудности ни ждали впереди, я ни о чем не жалела и ни за что не согласилась бы что-то изменить в своей жизни. Мало того, каждый раз, когда я пугалась и воображала, будто увязла чересчур глубоко, Гарри сразу давал мне понять, что и он чувствует то же самое.

Оставалось тонуть вместе.

Оказалось, именно отец Гарри облегчил нам день расставания. Он позвонил Гарри из ближайшей гавани. Думаю, Гарри волновался, вдруг я расстроюсь, поскольку мы собирались съездить в деловую часть Сан-Франциско. Но я обрадовалась. Джерри показался мне чудесным человеком, и возня с быстроходным судном была прекрасным средством отвлечься от мыслей о скорой разлуке.

Поэтому все утро мы провели на яхте (они чинили, я загорала), а потом сделали круг по заливу.

Распрощавшись с Джерри, мы провели прекрасный день в Сан-Франциско. Наблюдали, как здоровенного магазинного вора-транссексуала преследуют полицейские на самокатах, играли в туристов и катались на фуникулере от Юнион-сквер через Китайский квартал и модный Норт-Бич к портовому району Фишерменс. Солнце выкрасило океан оранжевым и пурпурным, и мы, стоя в очереди на фуникулер в обратную сторону, держались за руки и слушали, как уличный музыкант поет «Джорджию». Потом отправились в «Лулу», шикарный, но тихий ресторан, где ели устриц и сочиняли истории о набобах прежних лет, жадно рассматривающих голодных старлеток.

Мы вернулись на яхту поздно, спать легли и того позднее. Зная, что это наш последний вечер вместе, мы не хотели, чтобы он заканчивался.

На рассвете, невыспавшиеся и страдающие от легкого похмелья, вызванного избытком орегонского пива, мы нашли в аэропорту кафетерий и заказали гигантский завтрак. Прижавшись друг к другу в ламинированной кабинке, смотрели на выруливающие на дорожки самолеты и прихлебывали обжигающий кофе из толстых фаянсовых кружек.

Аэропорты, как известно, самые гнусные места для тех, кому приходится прощаться.

Слишком равнодушные и переполненные чужими друг другу людьми, они не имеют места для того, что было. Только для того, что будет. Огромная фабрика приветствий и прощаний, на концах конвейера которой занятые люди встречаются и расходятся.

Я всегда любила в аэропортах ощущение дорог, новых мест и открытий. Но на этот раз никуда не желала. Хотела того, что у меня уже есть, — быть с Гарри.

Расстроенные и уставшие, мы старались не думать о том, что нас ждет, поэтому ели молча. Не знаю, как Гарри, а я даже не была голодна. Но это нас не остановило. Мы уничтожили безумное количество оладий, яиц, кофе, тостов, американских и французских, картофельной соломки и снова кофе. Когда настало время прощаться, я успела объесться до дурноты.