Вокзал потерянных снов
Шрифт:
Дерхан с гримасой отвращения подняла взгляд на Лемюэля, пожала плечами.
– Я знаю таких ребят – они из самых крутых в Бас-Лаге. – Она говорила медленно – по ходу сосредоточивалась на теме разговора. – Но я им не доверяю. Любители острых ощущений, вечно играют с огнем. Большинство из них – бессовестные грабители могил, ради золота и приключений готовы на все. Боюсь, если посвятить их в наши дела, проблем будет больше, чем толку. Мы ведь не знаем, как бороться с мотыльками.
– Что ж, Блудей, спасибо за прямоту, – сказал Лемюэль. – Но я тебе отвечу так же прямо. Сейчас я приму любую помощь, от кого угодно. Понимаешь,
Айзек очень медленно перевел на него и сфокусировал взгляд. И пожал плечами.
– Это подонки, – тихо ответил он, – но дело свое они туго знают.
Лемюэль кивнул.
– Когда выходим? – спросил Айзек.
Дерхан посмотрела на наручные часы.
– Девять, – сказала она. – Пора. Надо выйти за полчаса, чтобы наверняка добраться. – Она повернулась к окну, к закатному небу.
Наверху бренчали воздушные рельсы, там проносились патрули. По всему городу были разбросаны спецподразделения. Милиционеры носили на спинах необычной формы ранцы, битком набитые и увешанные приборами в кожаных футлярах. Элитные блюстители правопорядка ждали в тайных квартирах, в полых опорах башен приказа к выступлению.
В небе висело больше дирижаблей, чем обычно, они перекликались оглушительным вибрато. Десантники в их гондолах проверяли тяжелое стрелковое оружие и металлические зеркала.
В некотором отдалении от Страка, посреди Большого Вара, за местом слияния двух рек лежал уединенный островок. Некоторые его именовали Малый Страк, хотя ни на одной карте нельзя было найти его названия. Богата эта земляная лепешка была лишь кустами, деревянными сваями и гнилыми веревками, изредка служившими для причаливания лодок. Фонари на островке не горели. Он был совершенно отрезан от города – ни тайных подземных ходов к парламенту, ни плавсредств, принайтовленных к гниющим бревнам.
Но в эту ночь покой его пронизанных пиявками прибрежных вод был нарушен.
Монтджон Рескью стоял в центре безмолвствующей группы. Окружали их уродливые силуэты карликовых баньянов и купыря лесного. Позади Рескью в небо вонзалась эбеновая громада парламента. Мерцали его окна. Шелест воды приглушал долетавшие из города звуки.
Рескью, как обычно, был одет в безупречный костюм. Он медленно огляделся. Окружала его компания весьма и весьма разнородная: шесть человек, один хепри и один водяной. А еще была большая, откормленная породистая собака. Люди и ксении имели вид довольно-таки благополучный. Только один переделанный носил бедную одежду дворника, да еще ребенок явился в лохмотьях. Остальные выглядели вполне пристойно. Старуха в некогда дорогом и пышном платье. Симпатичная девица. Мускулистый бородач и тощий очкарик-клерк. Все они, люди и прочие, стояли неестественно, будто статуи. На каждом был по крайней мере один чрезмерно просторный или вовсе необязательный предмет одежды. Набедренная повязка водяного – вдвое шире общепринятых. Даже пес щеголял абсурдной жилеткой.
Все взоры были неподвижны, все устремлены на Рескью. Он медленно размотал шарф.
Как только последний виток хлопка расстался с его телом, показался темный силуэт. Какая-то тварь туго обвилась вокруг шеи Рескью. Нечто похожее на человеческую руку впилось в кожу. Шкура у твари была багровой, запястье сразу переходило
Хвост влажно поблескивал и пульсировал, пальцы «руки» слегка шевелились, зарываясь в плоть.
Тотчас разделись все остальные. Хепри расстегнул широкие штаны, старуха – давно уже не модный турнюр. Каждый снял ту вещь, которая прятала точно такую же, как у Рескью, «руку» с приросшим к ней змеиным туловищем. Туловища извивались, не вынимая кончиков из-под чужой кожи, «руки» шевелились, словно играли на нервных окончаниях, как на пианино. Одна «кисть» держалась за внутреннюю сторону бедра, другая за талию, третья за мошонку. Даже пес возился с жилеткой, пока ему не помог беспризорник, расстегнув пуговицы нелепой одежки и обнажив уродливого паразита, впившегося в мохнатую собачью шкуру. Было пять правых «рук» и пять левых. Туловища, покрытые толстой пятнистой кожей, непрестанно извивались.
Люди, ксении и собака сблизились, образовали тесный круг. По сигналу Рескью из кожи носителей с отвратительным чмоканьем вынырнули кончики хвостов. Все люди, водяной, хепри и собака вздрогнули и зашатались, их рты спазматически раскрылись, невротически заблестели глаза. Из ран текла вязкая, как смола, жидкость, окрашенные сукровицей хвосты бессмысленно корчились, будто огромные черви; касаясь друг друга, они вытягивались и дрожали.
Носители наклонились друг к другу, будто перешептывались о чем-то, и застыли, как окаменели.
Их хозяева устроили совет.
Рукохват – символ вероломства и коррупции, черное пятно на истории. Эти создания разумны, скрытны и могущественны. Они – паразиты.
О них ходили легенды и слухи. Люди верили, будто рукохваты – это духи тех, кто при жизни был злобен и подл – таково, мол, наказание за грехи. Если безжалостный убийца покончит с собой, его кровавые руки будут дергаться и тянуться; они выломаются из суставов, вырвутся из гниющей кожи и уползут – вот так и рождаются рукохваты.
Мифов расплодилось немало, но кое-что было правдой. Рукохваты заражали своих носителей, захватывали их умы, управляли телами, наделяя их необыкновенной силой. И этот процесс был необратим. Рукохваты могли жить только чужой жизнью. Они скрывались столетиями – тайная раса, вечный заговор.
Время от времени по Нью-Кробюзону пролетал слух, будто некая столь же известная, сколь и малоприятная личность стала жертвой рукохвата. Ходили рассказы о шевелении невидимых тварей под одеждой у иных горожан, о необъяснимых переменах в чьем-то поведении. И все необычное списывалось на козни рукохватов. Даже дети играли в них. Но все же ни один рукохват так и не был найден.
В Нью-Кробюзоне многие считали, что эти твари, если они и существовали, давно покинули город.
В тени своих неподвижных носителей рукохваты наползали хвостами друг на друга. Их шкуры поблескивали створаживающейся кровью. Их кишение казалось оргией низших форм жизни.
Они обменивались информацией. Рескью инструктировал и отдавал распоряжения. Он повторил сородичам услышанное от Рудгуттера. Объяснил, что будущее рукохватов зависит от того, удастся ли выловить мотыльков. Сказал, что Рудгуттер дал понять: добрые отношения между правительством и нью-кробюзонскими рукохватами зависят от их участия в тайной войне.