Шрифт:
Майкл Стакпол
Вол'джин - Тени орды
Глава 1
На свете не было ничего, что не нравилось бы хмелевару Чэню Буйному Портеру. Но, конечно, какие-то вещи ему нравились меньше других. Например, он не очень любил ждать, когда в процессе варки его пиво наконец-то забродит и дойдет до подходящего для дегустации состояния. Так было не потому, что Чэню не терпелось попробовать напиток – он уже знал, каким потрясающим окажется вкус, - ожидание не слишком нравилось тем, что появлялось свободное время, в которое думалось о других варевах и их ингредиентах. В такие моменты Чэню хотелось с головой окунуться в новые эксперименты.
Но хмелеварению
Во внешнем мире, землях Азерота, найти себе занятие было легко. Всегда можно натолкнуться на того, кому ты не по нраву, или на какое-нибудь голодное существо, которое не прочь тобой полакомиться. Когда этому препятствуешь, то словно по волшебству разгоняешь всякие праздные мысли. А еще в Азероте были места, которые когда-то выглядели иначе или менялись прямо на твоих глазах, или могли снова стать такими же, как раньше. В путешествиях Чэню повстречалось много таких мест и вещей, и он даже помог превратить их в нечто иное.
Чэнь вздохнул и покосился на центральную часть сонной рыбацкой деревушки Бинан. Там его племянница, Ли Ли, развлекала дюжину детей, среди которых были как местные, так и беженцы. Чэнь не сомневался, что она намеревалась рассказать им историю о своем путешествии на Шэнь-цзинь Су, Великой Черепахе, но что-то пошло не так. Или, возможно, она все же рассказывала историю, но попросила помощи детворы в разыгрывании сценки. Тогда это определенно повествование о битве, и, похоже, по сценарию потребовалось, чтобы Ли Ли оказалась под кучей молодых пандарят.
– У тебя там все хорошо, Ли Ли?
Стройная девочка каким-то образом выплыла из кишащего океана черно-белого меха.
– Все в порядке, дядя Чэнь!
– слова противоречили ее глазам, в которых виднелось огорчение. Она нагнулась, щипнула одного худого мальчишку и отбросила его, вслед за этим исчезнув под волнами вопящих детей.
Чэнь думал было вступиться, но остановился. Реальной опасности для Ли Ли не было, к тому же она была решительной девчушкой. Если потребуется помощь, то она сама ее и попросит. Вмешаться до этого - значит заставить ее думать, что он сомневается в ее способности позаботиться о себе. И тогда она будет долго дуться, а он это так ненавидит. К тому же она может почувствовать себя уязвленной и отправится куда-нибудь доказывать свою самостоятельность, что приведет к еще большим неприятностям.
Хотя все это было его личной цепочкой рассуждений, неодобрительные шепоты и причитания двух сестер Чиан стали дополнительной причиной сдержаться. Обе были достаточно стары, чтобы помнить, как Лю Лан впервые отплыл из Пандарии - по крайне мере так заявляли они сами. И хотя их мех уже был куда более белым, чем черный - за исключением пятен вокруг глаз, - Чэнь предполагал, что они все же не были столь пожилыми. Они провели всю свою жизнь в Пандарии, и лишь небольшой отрезок времени - в небольшой компании тех, кто прибыл со Скитающегося острова. Они не скрывали своего мнения о тех, кто «преследовал черепаху», и для Чэня было особым удовольствием сбивать их с толку.
Ли Ли в их глазах была просто одним из диких псов с черепахи. Импульсивная и прагматичная, предпочитающая действовать, а также слегка склонная к переоценке своих сил Ли Ли была бы типичным представителем пандаренской философии Хоцзинь. Только личности с такой же тягой к приключениям могли уплыть на черепахе или отважиться вступить в Запределье. По мнению сестер Чиан, подобное поведение нельзя было ни поощрять, ни одобрять.
Как и тех, кто совершал подобные поступки.
Если бы Чэнь мог что-то не любить, то это, бесспорно, были бы обе сестры Чиан. Но на самом деле он испытывал к ним симпатию. После того, как он починил пивоварню Буйных Портеров и приготовил сногсшибательные напитки, он отправился блуждать по Пандарии, чтобы узнать больше об этом месте, которое, как он уже решил, станет для него новым домом. Так он встретил их, двух незамужних сестер, сражающихся с небольшим садиком, запущенным из-за яунгольской осады, и предложил им свою помощь.
Они даже не ответили, но он все равно принялся за работу. Чэнь починил забор и прополол грядки. Уложил новую каменную дорожку к двери их дома. Устроил им целое развлекательное шоу, выдыхая огонь. Он подметал, носил воду и наколол дрова. Все это он сделал под их неодобрительные взгляды и лишь потому, что увидел в их глазах недоверие.
Чэнь трудился очень долго и упорно, прежде чем сестры впервые заговорили. Однако они заговорили не с ним и даже не о нем. Они обратились к нему через разговор друг с другом. Старшая сказала: «Какой хороший день для тигрового гурами». А младшая просто кивнула.
Чэнь знал, что это был приказ, и он ему подчинился. И выполнил его с умом. Он выловил из океана три гурами. Первую рыбу он отпустил обратно в воду. Последнюю оставил для сестер, а вторую, самую большую, отдал беженке-торговке рыбой и ее пяти ребятишкам, поскольку ее муж до сих пор оставался одним из пропавших без вести.
Чэнь рассуждал, что если отдаст сестрам первую выловленную рыбу, то это будет расценено как признак его поспешности. Принести им все три рыбы – значит, что он склонен к излишней гордыне. Отдать им самую большую рыбину, которая была больше, чем они могли съесть – это скажет о его неумении рассуждать и рассчитывать. Но своим решением Чэнь продемонстрировал разумность, вдумчивость и милосердие.
Чэнь понимал, что, «общаясь» с сестрами, он не заработает ни друзей, ни патронаж. Многие, кого он узнал во время своих приключений, просто сочли бы старух неблагодарными, и прошли мимо. Но для Чэня они были средством, с помощью которого он мог познать Пандарию и ее жителей, которые станут его соседями.
Возможно, даже семьей.
Если Ли Ли была образцом философии Хаоцинь, то сестры Чиан представляли сторону Тушуй. Они действовали более чем осмотрительно. Они оценивали каждое действие по идеалам справедливости и морали - хотя их взгляды на эти высокие понятия вполне могли быть узкими, приземленными, почти деревенскими. На деле придерживаться столь высокой планки было слишком показным для сестер Чиан.
Чэнь предпочитал думать о себе, как о занявшим золотую середину. Он следовал обоим путям Хоцзинь и Тушуй, или, по крайней мере, он так говорил сам себе. Но на самом деле, странствуя по этому огромному миру, он явно тяготел к Хоцзинь. Здесь же, в Пандарии, с ее зелеными долинами и высокими горами, где большая часть населения наслаждалась простым образом жизни, философия Тушуй была тем, что нужно.
В глубине души Чэнь понимал, что именно от этого он и пытается бежать. Не от дум о новых пивных проектах, а от мысли, что когда-нибудь, в некий момент, ему придется выбрать одну философию или другую. Если он действительно хочет остаться в Пандарии, если он найдет жену и заведет семью, то приключения закончатся. Он станет толстяком-хмелеваром, закутанным в передник, торгующимся с фермерами из-за цены на зерно и с клиентами за цену кружки эля.