Волчье море

Лоу Роберт

— Плевать, сколько там козопасов, — рыкнул Финн. — Просто покажите, где они прячутся, — а если Старкад у них, рунный меч при нем.

Гизур хмыкнул; верный знак, что он не согласен.

— Что-то мы слишком много твердим о козопасах, чтобы мне было спокойно.

Сигват кивнул, поглаживая лоснящиеся перья одной из своих птиц, и проговорил, тихо и задумчиво, ткнув пальцем в карту.

— А что, если Старкад все-таки там? И наш меч тоже?

Наш меч, повторил я мысленно. Все промолчали, только Радослав, продолжавший чесать голову, не удержался.

—

Да что такого особенного в этом мече? — воскликнул он. — Ну, рубит он наковальни, и что? Почему вы его называете Рунным Змеем?

— Как мы поступим со Старкадом и его людьми, если освободим их? — спросил Гизур, пропустив мимо ушей слова Радослава. — «Волчок» слишком мал, чтобы вместить всех.

— Можно оставить их на острове, когда убьем козопасов, — предложил брат Иоанн. — Живыми.

Финн крякнул, отчего брат Иоанн нахмурился, но никто из нас не сказал того, что было очевидно: мы никого не оставим в живых, вернув себе рунный меч.

Братья озадаченно переглядывались, покуда я не озвучил иную возможность.

— Что было надето на людях Старкада в «Дельфине», Лошадиная Голова? — спросил я.

Финн нахмурился, вспоминая.

— Ну, на одном был хороший плащ и серебряная заколка, которая мне понравилась. А у другого под мышкой топорщился толстый кошель…

Я вздохнул, поскольку Финн замечал только то, что его интересовало.

— А бирны? — подсказал я.

Хмурое лицо разгладилось, когда он сообразил, к чему я клоню. Финн даже исхитрился улыбнуться.

— Они пришли в шлемах и в броне.

— В кольчугах. Еще у них добрые мечи, шлемы и щиты, — прибавил я. — На шелудивый греческий кнорр люди Старкада взошли хорошо снаряженными. Пусть мы не найдем его самого, добыча будет достойной.

Брат Иоанн всплеснул руками и возвел глаза к небу.

— Et vanum stolidae proditionis opus, — произнес он.

Тщета есть исход бессмысленной измены.

Сигват кивнул, словно понял, и выпустил ворона в направлении Патмоса. Хрипло каркнув, птица устремилась прочь над белопенными волнами, а Сигват предложил собственный перевод латыни брата Иоанна.

— Позорно оставлять это снаряжение людям, что столь неласково обходятся с козами, — сказал он.

Ворон не вернулся.

3

С гребня горы мы видели развалины Скалы, крохотного городка, где мерцали редкие фонари, колеблемые ночным ветром, что задувал над зарослями бесплодного кустарника. Огромный костер пылал там, где была прежде, наверное, главная площадь, и я сверху насчитал у костра добрую дюжину человек, что сидели вокруг, пересмеивались и ели из одного котла. Чужаки; все добрые горожане давно бежали или были проданы в рабство.

Эти разбойники не так уж отличались от нас. Они радовались удачному деньку и неплохой добыче, и никому не приходило в голову, что по соседству может кто-либо прятаться. В этом между нами была разница: я позаботился выставить дозор.

Помнится, я еще мельком подумал, так ли вел себя Эйнар — подмечал мелочи, прикидывал этак и сяк, покуда не начинала болеть голова,

распоряжался чужими жизнями? Сразу и благословение, и проклятие.

Мы добрались сюда, непрерывно сменяя друг друга у паруса, отчаянно ловя попутный ветер, перехватывая кормило, мокрые с головы до ног и озверевшие от этой сырости. На время нам даже пришлось убрать парус и притаиться у острова; все облизывали пересохшие губы и всматривались в блеклый окоем, выглядывая разбойничий парус.

Наконец ветер задул с нужной стороны, и мы снова распустили парус — точнее, я один. Справиться было непросто; с другой стороны, хилому мальчонке, каким я был недавно, Гизур бы такое дело не доверил. Мы взялись вдвоем с Коротышкой Элдгримом — я тянул, он травил веревку, а потом намотал ее на деревянный палец.

Я настолько был поглощен этим занятием, что ничего вокруг не замечал; ведь парус не то чтобы распускают — с ним фактически падают на палубу, и наконец такки,рама паруса, глухо стучит о верхушку мачты…

Веревка выскользнула, как всегда бывает, и у меня на ладони набух свежий рубец — вся наша команда ходила в ссадинах и рубцах, заживавших медленно от постоянной сырости, свербевших и даже гноившихся. А вот мне везло. Мои царапины затягивались быстро и не оставляли шрамов, и это доставляло некоторое беспокойство — как я подозревал, всему виной рунный меч.

Пусть он пропал, на мне это никак не сказалось: мои болячки все равно излечивались сами собой. Я на время повеселел: быть может, таки правы Финн и Квасир, утверждавшие, что все дело в моей юности, отменном здоровье — ну и в покровительстве Одина, конечно.

В общем, я пялился на свежий рубец, когда Квасир крикнул:

— Земля впереди!

Мы все вытянули шеи. Ну да, вон она, темная полоска у нижней кромки оловянного неба. Гизур вопросительно покосился на меня, я в ответ взглянул на небосвод. В запасе у нас часа четыре дневного света, а до суши мы доберемся за час. Я махнул рукой, и мы чуть подвернули парус. «Волчок» слегка прибавил прыти.

— Что скажешь, Торговец? — спросил Сигват.

— Твоя Одинова птаха летает что надо, — отозвался я, потом повернулся к остальным, что глазели на полоску суши, и велел им разбирать оружие и щиты. Сигват тем временем тихонько курлыкал, лаская одного из оставшихся у нас воронов, и гладил птицу по иссиня-черной голове.

Ворон равнодушно поглядел на меня, разинул клюв и мерзко зашипел.

Братья проверяли крепления и острия, лица у всех были как каменные. Дюжина человек, все, что осталось от Братства; едва достаточно, чтобы управлять кнорром, и мало, чтобы построить стену щитов. Интересно, а сколько народу у арабов? Должно быть, последние слова я произнес вслух.

— Пираты, — проворчал Радослав и сплюнул за борт. — Никифор Фока около пяти лет назад выбил с Крита этих разбойников в бурнусах, а уцелевшие рассеялись по другим островам, разбежались, как вши в шерсти старой клячи. Рано или поздно Великому Городу придется что-то делать, ведь нападения на купцов случаются все чаще.