Волчьи песни
Шрифт:
– Однако, товарищ Сигняк, – говорит Дубравин, кладя перед финансовым директором докладную записку. – На, почитай!
И пока Сигняк, ерзая на стуле, перечитывает свежую версию своей биографии, добавляет:
– А ведь ты не финансист!
Тот вскидывает на него пришибленный взгляд.
– Ты, Володя, шпион, к нам присланный. Вот только непонятно кем. Поэтому у тебя с финансами и нелады…
И, чувствуя, что он недалек от истины, Дубравин добавляет:
– А вот представь себе, что я расскажу о той проверке, которую ты проводил по моему приказу. И о твоей находке.
Через три дня Сигняк исчез. Перестал ходить на работу. Растворился в гигантском мегаполисе. Поиски его с помощью наличных сил и средств результата не дали. Вместе с ним растаяли надежды трудящихся вернуть когда-нибудь одолженные средства. Но Дубравин не заморачивался. Взамен он приобретал нечто более ценное. Опыт жизни в новой стране, где все воюют против всех.
VII
Горы тут не скалистые и не снежные, а сглаженные и покрытые лесами. Их мягкие очертания уходят за горизонт.
Мощенная дорожка под названием «терренкур» то вьется по зеленым склонам, то, пересекая лужайки, снова спускается вниз в парковую зону. Каждый день Анатолий выходит на свою основную длинную прогулку и неторопливо, разглядывая диковинные деревья и подкармливая шустрых белок, бегающих в курортном парке, проходит намеченные врачами километры. Сегодня он, как всегда, остановился посередине маршрута у киоска «Союзпечати», чтобы прикупить свежие газеты. Из обычного набора в киоске только «Комсомольская правда» и «Труд». Поэтому капитан просит показать ему еще и лощеный глянцевый путеводитель-справочник с красочными фотографиями Кавказских Минеральных Вод.
Пролистывает его. И на пару минут вчитывается в описание Кисловодска: «Кислые воды, курорт с названием, созвучным Горячим водам, был основан в 1803 году возле источника нарзана… Оба курорта развивались под пристальным вниманием главнокомандующего на Кавказе князя Павла Цицианова и Императора Александра I…
…Главную роль в лечении сердечно-сосудистых заболеваний и болезней органов дыхания играет кисловодский курортный парк – самый большой в России (около 10 кв. км). Его история начиналась с небольшой рощицы…
…Погода в Кисловодске обычно малооблачная, солнечная, даже когда в других городах-курортах пасмурная…»
– Беру! – говорит Казаков и протягивает старой, морщинистой, но накрашенной и оштукатуренной бабульке-киоскеру мятую бумажку.
Она радостно подхватывает ее с прилавка «куриной лапкой» и подает ему газеты и справочник уже в цветном целлофановом пакетике.
– Анатолий! – кто-то игриво-зовуще окликает его сзади знакомым нежным голосом. Он резко оборачивается и видит свою соседку по столу – девушку лет тридцати.
– Вы тоже гуляете? – спрашивает она.
– Ну да! – смущается он, как будто застигнутый за чем-то неприличным. – Хожу вот. Врачи прописали.
– Так
– Давайте! С удовольствием! – отвечает капитан и еще раз окидывает ее теплым взором. Соседка ему нравится. Какая-то она вся нежно-женственная, округло-воздушная. Небольшого росточка. Лицо овальное, чистое, глаза со смешинкой, носик-пуговка, губки сердечком. Только одевается не очень. Постоянно в брюках и наглухо застегнутых свитерах. Они у нее, судя по всему, на все случаи жизни.
– А где же ваша спутница? – чтобы поддержать разговор, задает дежурный вопрос Анатолий, памятуя, что обычно его соседка по санаторному столу гуляет с подругой. И подруга эта резко отличается от нее по всем параметрам. Лицо девичье, а подстрижена нарочно коротко «под мальчика». Одета тоже в джинсы и синюю куртку, но из таких грубых индийских тканей, без всяких женских признаков изящности, как будто нарочно. И манеры у этой девахи странные. Она все время курит. Пытается басить в разговоре. А на запястье у нее наблюдательный капитан заметил синюю татуировку. «Как у зэчки», – подумал он тогда.
Но сейчас подружки нет рядом. И Светлана, так зовут эту уже не юную девушку, ловко подхватывает Казакова под руку, чтобы чинно двинуться по обрамленной вечнозелеными кустарниками аллее к виднеющемуся на пригорке белому многокупольному храму. Свято-Никольскому собору.
– Хотите, расскажу анекдот? – щебечет она по дороге.
– Ну да! – подстраивается к ее игривому тону Казаков.
– «Знаешь, дорогой! – говорит невеста жениху, – жизнь так глупо устроена». – «Почему?» – спрашивает он. – «Все, что я люблю, либо безнравственно, либо от этого полнеют».
Анатолий на всякий случай усмехается. Но сути анекдота не понимает. Только догадывается, что смысл тут тонкий, недоступный его солдатскому интеллекту. И, наверное, действительно с намеком.
Но прогулка со Светланой удается. Она так заразительно смеется над его солеными солдатскими анекдотами с портянками и прапорщиками, так нежно прижимается к нему в пустом храме. От нее так пахнет пряными восточными духами, что он просто по-мужски, для себя, все решает сразу.
– А вечером, Анатолий, приходите в кафе! Посидим, выпьем! – на прощание приглашает она его. – Поболтаем о том, о сем.
«Курортный роман. Знамо дело. Дамочка вырвалась из домашней колеи. Вот и оттопыривается», – думает он, ожидая за столиком санаторного кафе и потягивая красное вино местного разлива.
Но приходит она почему-то не одна. А с той самой, косящей под мужичка, подругой. Ну, что ж делать. С подругой так с подругой.
Все равно весело. Девки прилично шутят. Рассказывают о столичной жизни. И так хорошо набираются красненьким, что он понимает: дело пахнет продолжением. Причем подружка, которую зовут Александрой, так панибратски чокается и трется об него, так заглядывает ему в глаза, что он даже задумывается: «Какую из них сегодня валить?» Но, приглядевшись повнимательней, замечает одну деталь. Обе они как будто во что-то играют. Что-то доказывают друг дружке. Я, мол, могу и вот так.