Волчьи сны
Шрифт:
– Но, пшел! – Свистнула хворостина, конь послушно зарысил по занесенной снегом лесной дороге. Доведенный голодом до отчаяния, один из хищников сиганул, метя зубами в лошадиный круп. Мгновение – и ужаленный хворостиной он, визжа, кубарем катится по снегу. Сани понеслись с бешеной скоростью. Лишь завидев родную деревню, конь перешел на спокойный шаг.
Михеич подмигнул спутнику:
– Как ты Булатку-то приложил? Елдомет? Ишь ты… – усмехнулся. – Производитель он, конечно, знатный, но чтоб так…
– Флагман стаи Серых атаковал утлый челн землян, – малец благоговейно посмотрел
– Да у тебя, никак, жар… Н-но, милай, но-о!..
…Неделю Пашка пролежал в полубреду. Всю оставшуюся зиму болел, с постели почти не вставая. Скучно было, нет спасу. Выручали только книги, что привезли они тогда с Михеичем из райцентра, да тетка Маланья, обладательница единственного в деревне телевизора заходила днем пересказать очередную серию латиноамериканского «мыла». Сначала это были «Розы и слезы», потом «Земля и семья», потом не то «Морковь и свекровь», не то «Кровь и любовь»… Книжки нравились Пашке не в пример больше. Романы о далеких планетах, о войнах с коварными пришельцами заучивались им буквально наизусть.
Когда же болезнь отпустила, в школу решил не возвращаться: пропущено было много, проще остаться на второй год.
Так рано начавшиеся каникулы почти не принесли перемен в сложившийся за зиму порядок: Пашка по-прежнему валялся на кровати, почитывая очередной привезенный дедом из города роман. Одноклассники навещали редко: мало удовольствия созерцать глянцевую обложку с супергероем или страшенным чудищем, из-за которой торчит немытый вихор читателя. Иногда напряженную тишину нарушал властный голос:
– Услышав слова: «Аудиенция окончена!» представители расы пришельцев удалились восвояси!
Перестала ходить Маланья, которой Пашка заявил однажды:
– Докучливая Ма Лань, полукорова – получеловек, в очередной раз принесшая новость о свадьбе Хосе-Рауля и Анны-Лусии, чудом избежала гнева Пола, материализованного в летящую кочергу.
Летом, в начале августа зашел проведать Колька, старый друг.
Глядя на обложку с пучеглазым чудовищем, готовым сграбастать когтистой лапой пышнотелую брюнетку, похожую на Клавку из сельпо, бросил:
– Пустая книжка. Пользы от нее – нуль. Шиш толку, говорю. Брехня одна.
…«Мерцающие глубины» – брехня? И «Пронзая пространство»? И «Трое из космолета»?
– Пол, сжав кулаки, двинулся на злодея. Он мог вынести любые мучения, любое унижение… Но не преступление против истины. – С каменным лицом Пашка пошел на приятеля, занося руку для удара.
– Ты чего? Ты чего, а? Чего я такого сказал-то? А? – Запричитал Колька, бросаясь наутек.
– Презреннейший из нуль-шишигов помчался прочь, испуганно вереща, – удовлетворенно проговорил любитель фантастики, размазывая по щекам не вовремя подкатившие слезы.
И это – люди? Это им покоряются миры, их боготворят жители далеких планет? Неужели книги и правда лгут? Нет! Нет!! Не-ее-ет!!!
– Пол поборол минутную слабость. Собрав в комок волю, он заставил мысли течь ровно и спокойно…
Деревенские, городские, те, кого знал Пашка, кого видел по телевизору у тетки Маланьи, и те, о ком даже не подозревал, – все они просто забыли о величии человечества. А фантасты, наши Лукавенький, Задченко, Курочкин, «ихние» мудрый еврей Шекель, американец Гарсон, представлявшийся парнишке огромным широкоплечим негром, и «почти наш – хохол» Старко (Пашка знал, что на самом деле это англичане Старлихт и Коллапс), – хранители крупиц великого знания, пытающиеся сделать их общим достоянием.
Их, как и его, считают чудаками. Соседи, наверное, точно так же крутят пальцами у виска. А те вымучивают из себя острые сюжеты, помещают на обложки голозадых красоток, лишь бы соблазнить того же Кольку прочитать, приобщиться к тайнам мироздания. Но для большинства мироздание это кончается за линией горизонта. Чего в карман не положишь, того и нет. Нуль-шишиги!…
Но как же случилось, что люди, когда-то усилием мысли гасившие солнца, впали в такую дикость?
Воображение нарисовало Пашке эпическую картину.
Огромный звездолет терпит аварию у голубой планеты. В спасательной капсуле есть место только для одного взрослого или двоих детей. Такое было, кажется, у Гарсона. Естественно, все решают спасти детей: мальчика и девочку. Корабль взрывается. Спасшиеся дети оказываются в совершенно диких условиях, в чужом мире. Они помнят, что когда-то им было хорошо, но родители вытолкали их прочь. Позже это воспоминание станет основой легенд о потерянном рае. Об этом, вроде бы, Курочкин писал. От этой пары и пошел весь род человеческий на Земле. Естественно никаких знаний из своего прошлого земляне не переняли. Лишь изредка генетическая память возьмет, да и проявится в каком-нибудь писателе-фантасте…
Робинзоны. На краю вселенной… Впрочем, какой же у вселенной край? Она бесконечна, и стало быть, любая точка может быть ее центром.
– Затерянные в центре вселенной… – пробормотал Пашка. Фраза походила на название очередной, еще не читаной им фантастической книги. А значит, была истиной.
Надо же как-то дать о себе знать экипажам бороздящих межзвездное пространство крейсеров и фрегатов!..
Но как?
Если у батарейки скрепкой соединить плюс и минус, в радиоприемнике раздастся треск. Так деревенские ребятишки изводили агронома Пал Борисыча, ни на минуту не расстававшегося с транзистором. Только по «Маяку» погоду передавать зачнут – пацаны в кустах – р-раз! В динамике – только щелчки.
Для космоса батарейкой не обойдешься. Впрочем, с энергией проблем возникнуть не должно. Прямо за околицей проходит высоковольтная линия электропередачи, из-за которой районные остряки прозвали селение Верхней Вольтой. Кусок медной проволоки – замкнуть провода – можно легко стащить в тракторной мастерской.
Поздним вечером Пашка вышел из дому. На небе – ни облачка. Хорошо, сигнал без помех уйдет прямо к звездам. Критически оглядел штырь-замыкатель. Пользуется ли еще космофлот связью при помощи радиоволн?.. Волн, черт побери!.. Чего ж он равнял этот кусок проволоки? Взял, согнул зигзагообразно. Теперь порядок!