Волчьи судьбы
Шрифт:
Не в силах более выдерживать такое, Глория сдалась, просто отдалась на волю раздирающих ее чувств. В комнате царил сумрак, едва рассеиваемый светом полной луны, заглядывающей в окно, так что девушка не могла видеть, что с ней такое. Да и не смогла бы настолько сосредоточиться, чтобы узнать.
А ее конечности искривлялись под немыслимым для человека углом, лицо удлинилось, прыснула шерсть. Еще немного, и в комнате стояла волчица. Белая, как снег.
Недолго думая, волчица выпрыгнула в окно, благо комната находилась на первом этаже. Какая-то часть все еще оставалась
Проснувшись, Глория решила было, что ей все приснилось, но одного взгляда в зеркало в ванной оказалось достаточно, чтобы понять, что это не так. Волосы растрепаны, и кое-где застряли перья и пух, во рту привкус крови, а ночная рубашка исчезла в неизвестном направлении.
Девушка смотрела на себя в зеркало, и ужас охватывал ее сильнее и сильнее, пробираясь к самому сердцу и сжимая его ледяной пятой. Глория почувствовала, что сейчас упадет в обморок. В глазах потемнело, в ушах шум. Но все-таки она осталась стоять на ногах.
– Монстр! Я теперь монстр! – прошептала девушка. Услужливое воображение сразу подсунуло ей картины из фильмов "Волк", "Американский оборотень в Париже" и других в том же духе, а также популярную детскую сказочку "Красная Шапочка". И все это было более чем неутешительно.
Кое-как оправившись, Глория вышла к завтраку. За столом сидел мрачный отец. Кивнув дочери, он сказал:
– И правда что ли, кака дурна псина у нас завелась. В наш курятник забралась, да двух курей разодрала, – Глория почувствовала, как к горлу подступает тошнота. – А сосед говорит, что не собака это, а волк. Да откель в наших краях волку-то взяться? Чай не в лесу живем. Но если эта паскуда еще заберется – прибью! Да что ты так побледнела, Гло?
– Ничего, – тихо ответила девушка.
– Эх, молодежь малохольная! Ешь давай и марш в школу! И чтоб из нее сразу домой, поняла?
Но в школе ей абсолютно ничего не лезло в голову. Да и чувствовала она себя неважно. Тошнота не отпускала, а на еду смотреть вообще никакой возможности не было. Поэтому Глория сбежала со второго урока.
Она ушла в посадки. Когда-то кому-то из власти пришло в голову разбить фруктовый сад на окраине города. Разбили. Деревья прижились. Но почему-то никто урожая так до сих пор и не видел. К чему бы это?
Но гулять там было хорошо. А Глории это сейчас было очень нужно, чтобы хоть немного прийти в себя. По дороге она спугнула какую-то парочку, милующуюся в кустах – благо теплынь, но даже не заметила этого. Глория чувствовала себя очень растерянной, и не представляла, что ей делать. И ей было страшно, страшно, что она станет кровожадным монстром.
Глории хотелось бы думать, что то, что с ней произошло – лишь единичный случай, и такого не повториться. Но голос разума
Погрузившись в свои мысли, Глория слишком поздно спохватилась, что пора домой. Ведь уже вечер на дворе. Она со всех ног кинулась домой. Но уже с порога заподозрила неладное.
Отец встретил ее мрачнее тучи. Хмуро глянув на часы, он спросил:
– Ты где была?
– Я…
– Я же сказал, после школы сразу домой!
– Но я… так и сделала…
– Не ври мне! Ты вообще в школе хоть была? – похоже, отец завелся не на шутку. Глория инстинктивно вжала голову в плечи, а он, не дожидаясь ответа, продолжил, – Мне кажется, мы с тобой уже все обговорили насчет прогулов, и ты поняла…
– Я…
– Отвечай, где ты шлялась, шалава малолетняя! – раздался хлесткий удар по лицу. – Хочешь стать развратницей? Блудницей? Иди сюда! Ты знаешь, что я вынужден сделать.
Да, Глория знала, и слишком хорошо, поэтому сжалась еще сильнее. Но в такие моменты ее отца ничто не могло разжалобить. Он ее выпорол, совсем как в детстве. Выпорол, как всегда цитируя библию: "Кто жалеет розгу – портит ребенка". Потом Глория была отправлена к себе с лишением каких бы то ни было развлечений на две недели.
В своей комнате Глория уткнулась лицом в подушку и разревелась. От боли, от бессильной злобы, от скопившейся горечи. Ревела, зажав рот подушкой, чтобы отец ничего не услышал. Знала, что это ни к чему хорошему не приведет. Ее никто никогда не утешал.
Выплакивая свою боль, Глория вновь почувствовала, что меняется, и похолодела от ужаса. Но изменение было уже не остановить, и снова в ночь выпрыгнула белая волчица, направляясь уже проторенной дорогой к курятнику.
На утро снова остались следы разгрома и растерзанные останки двух куриц, из-за чего отец был мрачнее тучи. Пообещал начать дежурить и ушел чистить ружье.
Как ни странно, но наутро на теле Глории не осталось никаких следов от экзекуции. Ничего не болело. Но особого восторга по этому поводу девушка не испытала.
Пара недель под домашним арестом, как ни странно, прошли спокойно. Глория больше не перекидывалась. Но она боялась, боялась себя выдать, боялась, что отец узнает, боялась, так как толком не знала, что с ней происходит.
И вот, спустя еще две недели, Глория перекинулась вновь. Да так, что это полностью разрушило ее прежнюю жизнь.
Глава 12.
Она опять провинилась. Отец застукал ее, когда Глория тайком пробиралась домой, заболтавшись с подругами. Ведь время было уже девять с чем-то.
Он вновь залепил ей пощечину, да так, что у девушки в глазах на миг потемнело. Схватившись за щеку, Глория не выдержала:
– За что? Я всего лишь гуляла с подругами!
– Знаю я твоих подруг. Шалавы! Ты тоже хочешь стать такой? Я же сказал, быть дома в восемь!
Глория закусила губу от обиды – он ничего не хотел понимать! И в то же время она почувствовала, как внутри нее поднимается что-то темное, заполняет ее всю, заглушая голос разума.