Волчьи судьбы
Шрифт:
– Могли, конечно. Но, скорее всего нет. Нападения начались недавно, чтобы слажено работать в команде, потребовалось бы больше времени. Или не так?
– Так, – согласно кивнул Андре.
– К тому же я тут кое-что узнала об экстрасенсах.
И я пересказала Андре разговор с Заком. Он внимательно выслушал, чуть подумал, потом придвинул к себе список и, вооружившись карандашом, уверенно вычеркнул четыре фамилии.
– Круг подозреваемых сужается, – прокомментировала я.
Потом увидела знакомое имя и фамилию, отняла у Андре пишущее орудие производства и вычеркнула
– Это Зак. Согласись, глупо было бы его подозревать.
– Соглашусь. Он относиться к тебе с опаской и большим уважением.
– Да уж, – довольно фыркнула я.
– Остается семеро.
– И четверо из них нездешние, – добавила я, вчитываясь в ровные, безликие строки компьютерного шрифта. Но за каждой из этих строк мог скрываться враг.
Я еще раз внимательно пробежала глазами фамилии. Константина Важека среди них не было. Но, с другой стороны, в наш век высоких технологий и всемогущего доллара (евро, фунта, йены – нужное подчеркнуть) изготовить фальшивые документы не представляет особых трудностей.
И все-таки я была довольна. Семеро – это не все население многомиллионного города. Их можно выследить одного за другим. Так что завтра я приду к Иветте не с пустыми руками.
Заметив мою довольную физию (а не заметить ее было трудно), Андре игриво спросил:
– Ну что, твоя душенька довольна?
– Почти, почти, – кивнула я, бережно пряча список в карман. Самый дальний и глубокий. Ощущения у меня были, как взявшей след гончей.
Я опять порывалась задуматься, но Андре не давал, проговорив:
– Эй, ты здесь?
– Да. Что?
– Ты рядом, но у меня такое ощущение, что я здесь один. Ты не оставляй меня, пожалуйста.
– Извини. Просто некоторые вещи не выходят у меня из головы.
– Я понимаю.
Андре обнял меня и как-то шумно вдохнул запах волос. Я чуть расслабилась и потерлась щекой о его плечо, заурчав. Мысли и тяжкие думы дружной гурьбой покинули мою голову.
А руки Андре уже забрались мне под рубашку и многозначительно поигрывали с застежкой бюстгальтера. Я в это время впивалась губами в его губы, да так, что иногда это не могло не быть больно.
Напряжение последних дней и сексуальная напряженность, которая подстегивалась и накапливалась очень долгое время, теперь дали о себе знать, забурлив, как вода в котле, грозя погрести меня под лавиной страсти.
Я быстро постаралась запихнуть рвавшегося наружу джина обратно в бутылку, но Андре возразил:
– Не нужно. Не закрывайся от меня. Будь полностью собой.
А его руки в это время уже деловито расстегивали мои брюки. Вместо ответа я коротко взрыкнула и стала срывать с него одежду. Без вредительства, просто быстро снимала. Почти сразу я обнаружила странную прохладу у себя сверху. Моя рубашка, а вслед за ней и лифчик осенними листьями опали на пол.
У меня из глотки доносились малочеловеческие звуки, в основном мурлыканье и порыкивание. Зверь был у самой поверхности, но не в том виде, как обычно. Вам что-либо говорит понятие "звериная страсть"? Ну так вот.
Андре воспользовался моим замешательством и
Морда у Андре была довольная-довольная, но тут за дело взялась я. Тягучим, кошачьим движением я соскользнула со стола, приблизилась к Андре, обняла, а в следующий миг мы уже лежали на ковре. Я сверху. Похоже, во мне проснулся сексуальный маньяк.
Я смутно помнила, что делала. По-моему все. Во всяком случае, часа через три Андре полностью выдохся. Я, вроде, тоже. Мы лежали на ковре в обнимку, и лень было шевельнуть даже пальцем. Я упрекнула себя за то, что мы сразу не перешли в спальню. А сейчас надо с силами собираться. Не хотелось ни говорить, ни думать. Это был секс, и секс был хорош.
Мы полежали еще чуток, собирая мысли в кучу, но они, подлюки, так и норовили разбежаться в разные стороны. Наконец, Андре лениво перекатился на бок, чтобы быть ко мне лицом, и сказал, странно растягивая слова:
– Веришь – нет, но был момент, когда я искренне порадовался, что мы не живем вместе.
– Что? – я удивленно вскинула бровь.
– Так затрахаешь же! – его губы дрогнули, сдерживая улыбку.
Я беззлобно рыкнула, тоже повернулась на бок и пообещала:
– Что ж, прямо сейчас и начну!
– О, нет! Сжалься надо мной, усталым и немощным!
Я скептически хмыкнула, бросив:
– Ладно, живи уж!
– Благодетельница! – но эффект этого вопля был смазан из-за того, что мы оба все еще лежали на полу.
Так что я ничего не сказала, просто подобрала под себя ноги и села. Почти сразу же я почувствовала руку Андре, обнимающую талию. Его губы коснулись спины, заставив меня вздрогнуть от нахлынувших приятных волн, и голос. Уже совсем другой – серьезный:
– Я так скучал по твоему телу в своих руках. Я только сейчас понял, насколько сильно. Ты как живой ветер, охотно отзывающийся на малейшую ласку, и затягивающий в водоворот наслаждений.
От этих слов я довольно зажмурилась, заурчав, а он приобнял меня чуть теснее и проговорил:
– Как же я тебя люблю!
– Я тоже тебя люблю.
И теперь, когда эти слова вновь были сказаны, мы опять ощутили некоторую неловкость. Возможно, причина таилась в том, что мы оба были из тех людей, которые не разбрасываются словом "люблю", относятся к нему слишком серьезно. Если уж сказал это слово, то значит все всерьез и надолго. И мы оба как-то слишком четко осознали это.
Более слов было не нужно. Мы просто перешли в спальню, где просто уснули в объятьях друг друга. Тихо, спокойно, безмятежно. Потом я узнала, что Андре все-таки вставал, чтобы предупредить Криса, что я остаюсь на ночь, и что ему тоже неплохо бы поспать. Мой леопард все понял с полуслова.