Волчьи тропы
Шрифт:
Уходить собрались только в полдень, когда первые разговоры о нырнувших под землю Миссионерах сразу же вселили до гадкости полную уверенность, что люди Дорна не вернутся. Мол, если бы выжили, то давно уже вышли… Или другой выход есть, а? Раумы собирали вещи нарочито медленно, стараясь не смотреть друг на друга, то и дело замирая, прислушиваясь к тишине. Но база все так же хранила безмолвие, не являя из темных проемов ни врагов, ни друзей. Эти несколько часов, проведенных в бесплодном ожидании Миссионеров, задавили северян гораздо сильнее двух кровопролитных сражений, а о погибшем в недрах холма отлично вооруженном отряде отважных людей и силах, сумевших этот отряд уничтожить, не хотелось думать вовсе.
На
Только много позже, через несколько полных лун, уже летом они все же узнали… Представитель Миссии, Командор Веллер, прибыл в Ульвборг, чтобы после объединенной кампании викингов и Миссионеров засвидетельствовать конунгу раумов добрые намерения христиан. Он любезно предоставил северянам подробный, хотя, конечно, и неполный, отчет о происходящих на северо-востоке событиях.
Командор Дорн занимался расследованием странного симбиоза двух мутирующих культур, в речи раумов — троллей и альвов. Основной же задачей в его действиях являлось проникновение на базу объединенных сил зеленокожих и спаунов, предположительно находящуюся в районе Круглых Камней. Там Дорн планировал осуществить захват носителей, содержащих информацию о крупномасштабных экспериментах в области генной инженерии и психокинеза, не так давно начатых альвами над захваченными в плен людьми. Причины бесследного исчезновения боевого отряда Миссии под командованием Питера Дорна и инквизитора Макноланна установлены так и не были. Посланный к Круглым Камням дополнительный отряд Миссионеров провел тщательную саперную работу, взорвав все входы на базу. Взятый в плен флагеллантами под Тулинским альв, не выдав исследующим его инквизиторам никакой информации, скончался на дыбе. Отчеты по проведенному расследованию были переданы в Европу и Ватикан, а вместо уничтоженной группы Дорна создана усиленная новая.
Сейчас же, так еще окончательно и не поверив в гибель отряда Миссии, викинги медленно двигались на юг, ожидая за спинами скорого появления христиан. Ничего…
Потом был путь обратно, долгий, медленный и спокойный. И не выскакивали из-за поваленных деревьев уцелевшие тролли, не пугала безмолвием тайга — просто было наплевать. Пробираясь через давно людьми не хоженую дикую тайгу по направлению к схороненным машинам, северяне большую часть дороги молчали, зло вытряхивая из фляг последние капли водки и миссионерского виски, часто делали привалы и продолжали идти. Бок Харальда уже не горел, ребра начали срастаться, а от нанесенных холодных оружием троллей ран на викингах остались лишь страшные запекшиеся шрамы. Цепи, браслеты и другие украшения снова попрятались в мешки, и бредущие через лес раумсдальцы сейчас представляли уже далеко не ту воинственную картину, которая запомнилась Ивальду накануне битвы в Тулинском. Порванная одежда, забрызганные кровью рубахи, бронежилеты и штаны, пустые патронные сумки, зачехленные автоматы. Хотя ноша не уменьшилась: северяне уносили с собой оставленные снайперам винтовки Миссионеров.
Погода же неудержимо улучшалась, убегая в землю талой водой, шумя теплым ветерком в верхушках огромных сосен и чуть дольше, чем вчера, задерживая на небе светлую колесницу солнца. Снова начались болотца, привставшие над жухлой травой от набежавшей в них талой воды, березы исчезли, а над головами вновь сомкнулись корабельные стволы хвойных деревьев.
Замелькали руины покинутых давным-давно деревень, заросшие дороги и остатки ограждений военных объектов, похороненных в недрах леса. Когда-то
В воронки от взрывов причудливыми озерцами набиралась вода, а уже глубоким вечером раумы прошли заросшее сосновым молодняком поле, на котором когда-то шел перепахавший его бой — пяток сгоревших танков, ржавые автоматные магазины, белеющие под талым черным снегом кости. Часом позже, прямо посреди густого леса, они наткнулись на упавший зеленый бомбардировщик с замысловатой арабской вязью вдоль фюзеляжа. Самолет — оружие, пайки, одежда и горючка — давно был разграблен местными рейнджерами и охотниками, так что осмотр совершенно ничего не принес. Тут же, неподалеку, к сосне были деревянными кольями прибиты тела двух погибших еще при падении пилотов.
Опустилась ночь, довольно теплая по сравнению со вчерашней, и Атли скомандовал трехчасовой привал. Повалившись на лежанки из лапника, северяне впали в состояние, наиболее близкое ко сну, — неподвижные фигуры, с открытыми незрячими глазами рассматривающие пространство перед собой, словно в трансе. Тишина, скрип веток и запах теплого воздуха, что всегда приходит перед настоящей весной. И тающий снег, как напоминание, что снега в Мидгарде пока еще тают…
Они вышли к машинам утром, обнаружив их в том же состоянии, как и оставляли. Лишь звериные следы вокруг, царапины по бортам, и все. Откинув с джипов мокрую от снега маскировку, северяне первым делом извлекли из тайника на дне плоскую пластиковую бутыль. А через полчаса уже ехали обратно, морщась от оглушающего рева моторов и уже не уклоняясь от летевшей из-под колес грязи. Машины урчали, выли и стонали, перемешивая колесами размокшую ленту дороги. Медленно, едва ли не со скоростью бегущего человека, они несли раумов домой.
15
Их сначала пересчитали. С замиранием сердца, со стен и из проема открытых в ожидании ворот. И лишь потом, когда стало ясно, что никто не погиб, радостный крик ринулся в вечереющее небо.
Джипы въезжали в борг, а их седоков уже буквально выдергивали наружу, тиская в крепких объятьях. Под сводами металлического тоннеля летал, отраженный эхом, многоголосый гвалт и смех. Тетки стояли поодаль, в тени, дожидаясь, пока мужчины прекратят лупить друг друга по плечам. Тяжелые створки ворот сомкнулись, кто-то зажег дополнительный свет. Сигурд, Рагнар и Оттар начали разгружать машины, а прибывшие наконец добрались до встречающих их теток.
Ивальд, оставшийся в одиночестве, косо рассматривал Харальда, сжимающего в объятиях жену и маленького сына, улыбающегося и одновременно стонущего от боли в боку. Половина ходившего с Атли хирда уже была со своими женщинами, и дверг задумчиво повернулся к машине, натыкаясь на понимающий и наивно расстроенный взгляд столь же одинокого гиганта Арнольва. Тот хотел уже что-то сказать и о своей нелегкой судьбе, как тут над плечом кузнеца выросла тень, и, обернувшись, тот обнаружил за спиной самого Торбранда. Рядом с конунгом стоял Атли.
— С возвращением, Ивальд, сын Орма, — сказал Торбранд, крепко сжимая в ладони руку подземника.
И тогда Ивальд понял, что вернулся домой. Прислонился к прохладному борту машины, пропуская конунга и ярла к остальным, опустил на пол мешок с винтовкой и закрыл глаза, плотно-плотно, лишь бы не заплакать. Теплом, а не ржавым холодом веяло от стен борга, на первый взгляд таких неприветливых, и не было больше для кузнеца Ивальда места роднее… Кругом шумели, обнимались, голосили о походе, уже приукрашивая его всевозможными небылицами, а он стоял у машины, забытый, но не брошенный, глубоко ощущая себя частичкой всего этого гама.