Волчица и пряности
Шрифт:
– В таком случае…
Они загнали Лоуренса и его спутников в угол, так что сейчас ему оставалось произнести лишь это:
– Пожалуйста, предоставьте все нам.
Они это подстроили отчасти для того, чтобы обезопасить самих себя, а отчасти просто для того, чтобы переложить работу на других. В Лоуренсе и его спутниках они видели группу, которая способна сделать за них все, что надо; в свою очередь, Лоуренсу и остальным это открывало путь к успеху. Человеческие отношения куда сложнее, чем «один нападает, другой защищается».
Тяга Лоуренса к противникам уровня Хоро, с которыми невозможно справиться обычными способами, объяснялась, возможно, его восхищением тем, как они поднимаются над законами общества. И, разумеется, сюда он пришел для того, чтобы взять поводья в свои руки.
– А, кстати, у меня есть еще одно письмо.
Лоуренс извлек следующую бумагу – ту самую, с королевским указом и королевской печатью.
– Это же… но откуда это у тебя?..
Вот и пришел его черед улыбаться; не обращая внимания на заданный вопрос, Лоуренс кашлянул и продолжил:
– Этот указ может привести вот к каким последствиям…
Четверка внимательно слушала слова вышедшего на главную сцену Лоуренса.
***
Самый традиционный способ уйти от налога – заявить, что тебе нечем платить. Король не может взять деньги у тех, у кого их нет, а если он поспешит захватить их собственность, другие дважды подумают, прежде чем решат ступить на его землю.
Правда, если бы все было так просто, каждый стал бы с помощью различных ухищрений скрывать свои деньги и вынуждать сборщиков налогов воевать за каждую монетку. Прятать деньги под половицы, прятать золотые статуэтки в свинцовых слитках – в общем, что угодно, лишь бы скрыть было легче, чем отыскать.
Перевозку больших сумм денег слишком легко обнаружить, но никто не заметит, если куда-нибудь в горы их перевозить по крохам. Сборщиков налогов всегда намного меньше, чем плательщиков.
Это, конечно же, не означает, что короли, городские советы и Церковь опускают руки и отказываются от сбора налогов. Имя Единого бога удобно использовать, чтобы заставлять людей платить, даже не полагаясь на сборщиков и не беспокоясь, как глубоко человек закопал свои деньги.
Но такие методы столь суровы, что нередко в результате их применения в невыгодном положении оказываются все. В конце концов, если ударить человека палкой, то и руке нападающего тоже больно. Более того – у подобного проявления силы много ограничений.
Можно считать, что королевству Уинфилд повезло. Король Сильван пользовался столь жесткими методами сбора налогов лишь тогда, когда у него не было иного выхода. То есть – когда ему приходилось изымать монеты из оборота, чтобы расплавить их и отчеканить новые.
Добавить к этому запрет на обращение старых денег – и все, что спрятано в кубышках, под половицами и под землей, становится бесполезным. Конечно, если монеты выкопать и расплавить, чтобы добыть сколько-то золота или серебра, можно получить какую-никакую прибыль, но плавить деньги не так-то легко: за всеми плавильнями постоянно следят.
Поэтому все несут старые деньги на монетный двор. Король тогда может менять старые монеты на новые по любому курсу, какой захочет назначить; заодно и налог собирает.
– Мой опыт подсказывает мне, что деньги у монастыря есть. Король это знает, потому и действует так. Раз даже торговцы знают, как превращать деньги в товары, едва ли монастырь будет держать все свои деньги в бумагах.
– Думаю, король хочет воспользоваться этим случаем, чтобы захватить власть над монастырем, имеющим в Уинфилде большое влияние, и заодно нас отсюда вышвырнуть. Во-первых, он заберет земли монастыря в качестве налогов, во-вторых, тем самым и от нас избавится, пальцем не пошевелив, – ведь нам эти земли и нужны.
– И торговлю шерстью, видимо, тоже хочет прибрать к рукам.
– Есть такая возможность. Нигде не проходит такое громадное количество шерсти, как здесь. Если он властвует над монастырем, то может назначать любые цены на шерсть, какие ему заблагорассудится.
Лоуренс и Пиаски стояли по обе стороны круглого стола, Хоро и Коул – рядом с Лоуренсом. Посреди стола лежала схема с выписанными вариантами и возможностями, на составление которой Лоуренс и Коул потратили ночь. Даже тот, кто недостаточно умен, чтобы соображать подобные вещи на ходу, может спокойно обдумать все в подробностях и обнаружить что-нибудь полезное.
– Если бы они не купили волчьи кости, уверен, они смогли бы наскрести денег и выполнить требование короля. Но раз сейчас у них денег нет…
– Они, скорее всего, сделают вид, что деньги у них есть, – продолжил Пиаски мысль Лоуренса. – Скорее всего, набьют ящики камнями, потом скинут их в какую-нибудь расселину и сделают вид, что при перевозке вышла авария. Пастухи должны знать места, где можно устроить такую «аварию»; ну а если подходящей расселины поблизости нет, то уж болото-то найдется.
На это объяснение все сидящие за столом кивнули; один из них спросил:
– Сколько примерно денег им потребуется заплатить?
Пусть собравшиеся за столом и были блестящими торговцами, но они уже довольно долго не занимались торговлей лично, и им требовалось что-то понагляднее, чем просто число монет.
– Скорее всего, лишь часть платы будет в монетах… Я бы сказал – десять-пятнадцать ящиков вот такого размера.
– По такому толстому снегу им даже на санях трудно будет проехать. Скорее всего, они отправятся большой процессией.
Никто не решится встрять, когда бродячий торговец высказывает свои мысли по части перевозки груза. Лоуренс продолжил:
– Сомневаюсь, что они управятся малой и незаметной группой.
– Понятно… значит, если мы дадим понять, что знаем о королевском указе, они ничего не смогут предпринять. И если мы затем предложим им руку помощи, видимо, они пойдут на переговоры.
Таким тоном человек обычно говорит, когда обдумывает, в какую сторону попытается сбежать загнанная в угол крыса. Лоуренс вспомнил, как им самим вертели, как такой вот крысой, в портовом городе Кербе. По сравнению с этим его приземленное существование человека, который всего-навсего покупает и продает товары, казалось мирным, как жизнь в деревушке где-нибудь в глухомани.