Волчицы

Белов Вольф Сигизмундович

— Не покину, — пообещала девушка. — Уж теперь-то я буду за ней присматривать.

— Спасибо, — с улыбкой поблагодарил Перов. — Вот мы и пришли.

Они остановились у двери в бокс со стеклянными стенами. За стеклом Маша увидела в окружении аппаратов и капельниц забинтованного человека, в котором с великим трудом можно было узнать Олю.

— Федор Степанович! — окликнули Перова издалека. — Вас уже ждут.

— Прошу прощения, Маша, я должен быть в операционной. — извинился Федор Степанович. — Вы можете зайти ненадолго, поговорить с Олей.

С этим туда нельзя, — он указал на пакет с фруктами, — но скоро Олю переведут в палату и я обязательно все ей передам. До свидания, Маша. И приходите почаще, я предупрежу, чтобы вас пропускали в любое время.

Попрощавшись, доктор быстро ушел. Маша вошла в бокс и осторожно приблизилась к постели. На Олю невозможно было смотреть без содрогания — левая сторона лица опухла и стала фиолетовой, один глаз заплыл, разбитые губы почернели, сломанный нос скрывали бинты, голова ее тоже была перебинтована.

Приоткрыв уцелевший глаз, Оля тихо прошептала:

— Привет, подружка.

— Привет, — так же тихо ответила Маша. Она с трудом сдерживала слезы, столь невыносимо было видеть подругу в таком состоянии. — Как ты, Оля?

— Ничего. Спасибо, что пришла. А куда папа ушел?

— Его на операцию вызвали. Но он скоро вернется, ты не переживай.

— Не суетись, Машка. Мне переживать уже поздно.

— Да что ты такое говоришь, Оля? Ты обязательно поправишься и все будет хорошо. А я буду навещать тебя каждый день. Ты только не волнуйся. Все будет хорошо.

— Не тараторь, Машка, — тихо попросила Оля. — Голова болит.

— Извини, — смутилась подруга.

От волнения она действительно начала говорить слишком громко и быстро.

— Ты как меня нашла? — спросила Оля.

— Милиционер сказал, — ответила Маша. — Я сразу же сюда побежала. Я там тебе яблок принесла, мандаринов. Только говорят, что тебе пока нельзя.

— Мне бы пивка лучше, — прошептала Оля. — Или сигаретку.

Маша слегка растерялась. Взглянув на подругу одним глазом, Оля неожиданно спросила:

— Дура я, Машка, да?

— Да, — честно ответила Маша.

Из распухших губ подруги вырвался смешок, тут же сменившийся глухим стоном. Маша осторожно погладила Олю по руке и сочувственно спросила:

— Очень больно?

— Очень, — не стала бравировать Оля. — Эти ублюдки мне ребра сломали.

— Кто это был? — спросила Маша. — Кто это сделал с тобой? Ты их знаешь?

— Ты и сама их знаешь, — ответила Оля. — Помнишь тех козлов на «BMW», с которыми мы в «Попугае» познакомились? Это они.

— Как?! — ахнула Маша. — Да где же ты их снова нашла?

— Сами отыскали, сволочи. Я тогда сумочку потеряла на пустыре, а там документы были. Вот они меня и нашли. Поквитаться захотели за тот раз. Они и тебя ищут. Так что будь осторожна, Машка.

— Я сейчас же сообщу в милицию, — решительно сказала Маша. — Пусть их посадят.

— Да пусть им между ног все вырвут, — со злостью произнесла Оля сквозь зубы. — Скоты!

От волнения у девушки участилось дыхание, видимо, воспоминания

о пережитом, в конце концов, прорвались из глубины сознания, где удерживались до сих пор. На глазах Оли выступили слезы.

— Сволочи! — выкрикнула она, не в силах больше сдерживать истерику. — Козлы!

Один из аппаратов тревожно запищал. Маша испугалась. Обняв подругу за плечи, девушка принялась успокаивать ее, сама заливаясь слезами:

— Оленька! Милая! Не надо! Прошу тебя! Все будет хорошо! Их накажут, я тебе обещаю! Не плачь!

В бокс вбежали две медсестры.

— Все, девушка, уходите, — решительно потребовала старшая из них и чуть ли не силой вытолкала Машу за дверь. — Завтра придете.

Маша еще некоторое время стояла у стекла, нервно наблюдая, как медики хлопочут над Олей. Прибежали еще два человека, видимо, состояние больной серьезно ухудшилось. Одна из сестер потребовала, чтобы Маша немедленно покинула отделение. Впрочем, девушка и сама уже была не в силах смотреть на страдания подруги.

Глотая слезы, Маша спустилась на первый этаж и выбежала на улицу. От расстройства и волнения она почти ничего не соображала и сама не помнила, как добралась домой.

Место в студенческом общежитии ей пообещали предоставить лишь в следующем месяце, пока же девушка жила на квартире, предоставленной ей Виктором, тем самым случайным знакомым, что встретился им с Олей ночью на шоссе. Придя домой, Маша без сил повалилась на кровать и снова разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку.

Жалость к несчастной подруге, обида за нее выплескивались потоками слез. Город жесток. Очень жесток. Как можно было сотворить такое с беззащитной хрупкой девушкой, совсем еще девчонкой? Что будет теперь с Олей? Кости срастутся, раны заживут, а как же искалеченная душа? Как будет она жить дальше после всего пережитого? Случись такое с самой Машей, она, наверное, сошла бы с ума от стыда и унижения.

Выплакавшись, Маша немного успокоилась и пришла в себя. Сейчас она просто не имеет права предаваться отчаянию, она нужна своей подруге. Отец Оли прав, кто кроме него и Маши может сейчас поддержать ее? Но прежде всего должны получить по заслугам те подонки, что посмели глумиться над девушкой, надругались над ней, избили так жестоко.

Отыскав номер Дробышева, Маша взялась за телефон. Женский голос вежливо сообщил, что абонент недоступен или отключен. Подождав немного, девушка снова набрала номер старшего лейтенанта, но результат был тот же.

Да где же этот Дробышев? А вдруг эти парни уже выследили ее? Вдруг они подкараулят ее у подъезда или возле института? Что тогда будет с ней самой? То же, что и с Олей?

Маше стало страшно. Снова и снова она набирала один и тот же номер, но абонент по-прежнему был недоступен. Наконец она решилась набрать «02». Но теперь номер был занят, телефон выдавал лишь короткие гудки.

Господи, да что же это такое? Неужели в этом проклятом городе никому нет дела до чужой беды? Где эта милиция, когда так нужна ее защита?