Волчий хутор
Шрифт:
— Что они с нами сделают, Варвара?! — спросила Пелагея ее в паническом страхе.
— Ничего, Пелагея! — ответила ей громко Варвара — Расстреляют нас эти твари! Вот и все! Пелагея заплакала — А дети?! Наши дети?! Варвара молчала. Их поставили лицом к стене. И автоматчики стали в метрах десяти от них. Командовал ими молодой фельтфебель. Он, смеясь, сказал, что завтра их скорей всего расстреляют днем при всех селянах. Как пособниц партизан. Или как обычно, повесят. А, пока оберполковник Гюнтер Когель приказал закрыть их в амбаре. Он светил фонариком на двух стоящих перед ним у амбара сельских женщин. Уже поздновато, мол, для расстрелов и повешений. А, завтра будет само то. Пелагея рыдала и смотрела на Варвару. Та, побелев, стояла, молча, и смотрела в стену амбара. Фельтфебель приказал своим солдатам открыть двери амбар. И селянок запихнули автоматами внутрь и закрыли. Немного погодя
— Видно тут нам и ночевать сегодня — произнесла уже спокойно Варвара.
— Нас правда расстреляют, Варя?! — в отчаяние спросила Варвару Семину Пелагея Зимина.
— Не знаю, Пелагея — ответила ей Варвара Семина — Не знаю, но ждать чего-то хорошего не стоит. Она прижала своих детей плотнее к себе, согревая их своим телом.
Капитан Аниканов Сергей вернулся на свой полковой аэродром. Он посадил машину, прямо, почти поперек взлетной полосы. И прокатившись на ней до самого края, впрыгнул из кабины продырявленного Мессершмиттом до самого хвоста Яка. К нему подлетели оба механика. Он им ничего не сказал. И прямиком бросился в свой штаб авиаполка. К своему командиру полка полковнику Захарченко. Он бегом спустился в штабную насыпную большую землянку.
И став, перед полковником по стойке смирно, приложив к шлемофону расправленную кисть правой руки, доложил — Задание выполнено т оварищ полковник! Танки сняты и все немцы в Снежницах.
— Очень хорошо, капитан — довольно ответил Аниканову Захарченко. И переспросил — Все целы? Как Арсентьев?
— Не вернулся Арсеньев — тихо доложил полковнику Сергей Аниканов — Сбит над самой Снежницей.
— Как случилось? — он, тоже понизив голос, с тревогой спросил Аниканова — Рассказывай. Аниканов Сергей, потупив взор, рассказал Захарченко про то, как на подлете пришлось сделать пару лишних кругов из-за тумана над селением. И из-за этого впоследствии они столкнулись с Мессерами охотниками уже над лесом и болотами, чуть в стороне от Снежницы. Как оба приняли бой. И как Арсентьева сбил немец в лобовой.
— Я видел его на парашюте, товарищ полковник — сказал Аниканов Захарченко — Я видел его над теми болотами и лесом. Он выпрыгнул из падающего Яка.
— Думаешь, он жив? — спросил его полковник Захарченко.
— Да, товарищ полковник! — сказал громко Сергей — Он там на болотах. Нужно его спасти, товарищ полковник. Он может угодить в плен, и выбраться с тех болот не сможет сам. Я думаю надо подключить пехотную разведку. И выручить его из того леса.
— Это исключено сейчас, капитан Аниканов — сказал Сергею Захарченко — Там сплошные болота. И, даже если он живой его нам сейчас никак не выручить. Но, и немцы его вряд ли получат. Я думаю, он там отсидится до наступления наших на Снежницы.
— Но, он! — сказал, возражая полковнику, и поправил сам себя капитан Аниканов — Но, Арсентьев, товарищ полковник ранен! Он мне по рации сообщил перед прыжком с парашютом! Ему требуется помощь!
— Успокойтесь, товарищ капитан — уже в приказном порядке сказал полковник Захарченко — Вашему другу никто сейчас как бы вы не хотели, никто не поможет. Он на вражеской территории. Остается надеяться, что немцы до него не доберутся — и он уже спокойнее продолжил — Идите в подразделение и выберете на свое усмотрение себе ведомого, по моему разрешению. Вам нужен ведомый. На время нашего наступления на Минск. И он, повысив голос, сказал Аниканову — И ни каких возражений!
Понял меня, капитан.
— Идите — произнес командно полковник Захарченко.
— Но — было хотел возразить Аниканов.
— Никаких, но — ответил ему, прерывая его Захарченко — Я приказываю, идите.
— Товарищ, полковник — произнес Аниканов.
— Идите — произнес еще раз полковник. Аниканов отдал честь и повернулся. Он хотел было выйти из штабной землянки, но, все же уходя уже удверей из землянки повернувшись снова к полковнику, произнес полковнику Захарченко — Мы с Дмитрием были боевыми друзьями. И я не могу это так оставить.
— Я вас понимаю, капитан — сказал ему стоя уже у стола с картой полковник Захарченко — Я знаю о вашей боевой дружбе. Но война есть война. И нечего нюни распускать! Следуйте в роту и без вопросов! — он скомандовал Аниканову — Смирно! Кругом! И марш в Роту!
Она стояла у высокого плетеного из тонких прутьев плетня своего болотного охотничьего хутора. Утром поднявшись, рано и подойдя к плетеному своему забору. Где-то там, далеко от ее этого закрытого для посещения другими непрошенными гостями мира, был другой мир. Мир войны. Войны пришедшей в эти ее древние края. И, где-то там, сейчас на окраине болота, прячась за березняком и соснами, был ее двойник. Ее вторая серая призрачная тень волка. Она обшаривала, снова свои волчьи болота. Она всегда так делала стоя у плетеной ограды островного своего Волчьего хутора. Она так всегда делала прежде явиться самой. Молодая женщина. Необычная женщина в старинном русском наряде и кокошнике. С длинной темно-русой толстой плетеной косой, стояла у самой ограды своего болотного хутора. Где кроме нее не было никого.
Сверкая желтым светом волчьих горящих огнем глаз. Вот уже долгие годы здесь не было никого. Никто не смел, быть здесь без ее ведома. Она была хранительницей этого болота. Да, и никто не мог попасть сюда, не зная дороги в этот болотный хутор дикой болотной волчицы. Но, он упал, прямо с неба на ее заповедную территорию. И, она хотела узнать, кто он. На него указала ее повелительница и мать всех оборотней Богиня этого леса, живущая в большом древнем дереве, лишь черной тенью. Она сказал, что это ее судьба. Это тот, кто принадлежит только ей. На него указал и ее отец Волтор. Огромный лесной и самый сильный волк. Она Агес. Его перворожденная дочь со своей дочерью Агеллой, обязана была подчиниться их воле. Лесная мать назвала его своим сыном. Его человека. И он предназначен ей и ее дочери. Ради родовой новой стаи. Это место было закрыто для гостей, как и для того который к ней упал с самого неба. Он свалился на ее глазах, на островок посреди лесного практически непроходимого болота. Он опустился на белом как облако странном парящем по воздуху куполе. И лежал, умирая на том болотном маленьком островке. Непрошенным гостем, он свалился к ней с самого неба. И он привлек ее внимание. И вот, теперь, он уже лежал у нее дома. В большом доме посредине Волчьего хутора. Она сняла с него всю его одежду, и награды. Подолгу разглядывая ее. И не понимая как ее можно носить. Особенно шлемофон и очки. Потом планшетку и записку, разглядывая посмертные карандашные каракули от трясущейся ослабленной правой руки. Его тот химический карандаш. Она все забрала с того островка вместе с ним. И он, теперь лежал в ее жилище под старым льняным постельным покрывалом на подушках набитых пухом и пуховой перине. В доме горела старая дровяная печь. И ее дым стелился по всему болоту. Она смотрела на него, сидя напротив и не спускала своих девичьих волчицы глаз. Глаз своего еще одного двойника. Она разглядывала его молодое совсем еще юное лицо. Его человеческие, поверх покрывала лежащие голые руки. Его молодую двадцатидевятилетнего парня грудь. Он упал с падающей летающей и стреляющей горящей огнем большой птицы, которая потеряв свои крылья, упала в ее глубокое лесное болото. Такого она раньше не видела, так близко. Она не знала кто он, этот человек. Его странная одежда и все, что было при нем. Ну, возможно не страннее тех, что она видела до него.
Но, она только знала, что он умирал. И ей, почему-то, надо было ему помочь. Помочь выжить. Так хотела ее мать Богиня леса. Он хотел жить, и она это видела. Он был очень молод, и это было то, что нужно. И он ей сам по себе понравился. Стоя за широкой стволом березой, она смотрела на него. Смотрела глазами двойника под свист пуль бьющихся о стволы болотных берез и сосен. Смотрела сначала, не решаясь подойти. Внимательно следя за его движениями.
Она изучала его и понимала, что он ранен. Он был в крови. В крови его перебитая, почти пополам нога. Она вдохнула в него часть своей волчьей жизни. Через свой укус и слюну волка. Она так захотела. Обычно она убивала того на кого охотилась, но сейчас было другое.
Она хотела подарить жизнь. Жизнь тому, кого выбрала для продолжения волчьего рода ее Лесная мать. Она волчица. Она хозяйка этих мест. И он, теперь будет как она.
Он будет благодарен ей за спасенную жизнь. Ведь он хотел жить. Они создадут волчью семью, здесь на этих болотах. Так давно хотела ее мать и отец, когда-то давно и об этом узнают ее родственники сестра и братья. Она хотела покинуть эти края. И уйти ближе к своим родственникам вглубь территории. Но покинуть эти болота, где она родилась, она не могла. Даже из-за этой войны. Из-за взрывов и грохота, там, где-то далеко от ее болот и лесов. Нет, не могла. Она должна охранять свои заповедные места от всех непрошенных гостей и врагов. Она знает на расстоянии кто ей друг, а кто враг. За сотни лет, многому можно научиться. И сейчас она охранять будет его. Он теперь принадлежит ей. Она окрестила его собой. И превратит в волка, как и сама. И все кто сюда прейдет или начнет на него охоту, заплатит своей жизнью.