Волчий пастырь. Том 3
Шрифт:
Опускаясь с очередной волны (в этот миг у меня даже в животе появилось тянущее чувство невесомости), траулер вдруг врубился в следующий водяной вал носом так, что по всему корпусу прошелся гулкий металлический удар, а брызги взлетели даже выше вышки с навигационным оборудованием, у которой я стоял. Меня облило с головы до ног, и впервые мелькнула мысль о том, что морской переход через Северное море наперегонки с надвигающейся магической бурей был не самой лучшей идеей.
Траулер начал с трудом забираться на волну, а я наконец осознал, что пора покидать ставшее такое неуютное наблюдательное место. Держась за натянутый леер, дошел до крутого трапа. И подождав, пока траулер спустится вниз и начнет подниматься
Оскальзываясь на рифленых металлических листах, усилием сохраняя равновесие, я пробежался по средней палубе и уже поднимался по боковому трапу, двигаясь к рубке. Траулер в этот момент как раз забрался на верх следующей волны. Замерев на пару мгновений, корабль двинулся вниз, тяжело переваливаясь с левого борта на правый. Переждав очередной удар волны, вцепился в поручни и снова будучи облитым водой с головы до ног, я наконец поднялся наверх по трапу.
Дверь в рубку была приоткрыта – меня уже ждали, но я невольно задержался на смотровой площадке, наблюдая за происходящим. Траулер уже начал движение вниз, спускаясь с волны, и в этот момент послышался громкий металлический гул, прошедший вибрацией по корпусу – мгновением позже я догадался, что это обнажились винты, показавшись из-под воды, и сейчас они крутили в воздухе вхолостую.
Траулер между тем разогнался, спускаясь с волны, при этом выпрямляясь из бокового крена. Упав в пропасть, правая скула врезалась в следующую волну – и я подумал, что очень вовремя покинул носовую надстройку, которая на несколько мгновений оказалась под выпроставшемся из воды языком волны. Меня таким и сбить за борт могло вполне; средняя же часть палубы между высокой рубкой и носовой площадкой и вовсе оказалась перехлестнута волной. Люки в трюм, лебедки, конвейерные линии – все на некоторое время исчезло под бурлящим потоком. У меня сердце екнуло, видел такое впервые. Показалось, что корабль тонет, но показалось с испуга – с трудом выпрямляясь, будто выныривая, траулер начал вновь взбираться на волну.
Только сейчас я понял, что меня активно тянут в рубку, и кто-то что-то кричит мне в ухо. Как оказалось, это был Никлас – затащив меня внутрь, он захлопнул массивную дверь и коротко высказал свои мысли, упаковав их в обертку коротких непечатных фраз.
– Интересно же, – пожал я плечами, осматриваясь.
Никлас еще раз емко прокомментировал мою любознательность, но я внимания не обратил. Цепляясь за идущий вдоль стены поручень, прошел ближе к вертикальным наклонным стеклам рубки, чтобы видеть, как корабль преодолевает очередную волну. Иррационально, но почему-то казалось, что пока я смотрю, ничего страшного не случился и волны преодолимы. Ситуация, кстати, стала немного полегче – похоже, недавние три или четыре массивных вала оказались больше остальных, а те волны, которые шли нам навстречу сейчас, размеров были значительно меньше.
Убедившись своими глазами, что вода палубу больше не перехлестывает бурным потоком, когда траулер снова начал забираться на очередную водную горку я осмотрелся по сторонам. Капитан с вполне спокойным видом держался за штурвал; двое нордлингов, переговариваясь, разливали кофе неподалеку. Вернее, именно сейчас они активно переругивались – один плеснул второму кипятком на руки. И явно было, что непонятные мне на нордвикском языке резкие и скомканные комментарии озвучиваются характеристикой умений и прямоты рук того моряка, кто сейчас стоял с дымящим паром чайником. Тот, впрочем, флегматично на ругань оппонента внимания не обращал. Помощник капитана также выглядел довольно спокойным – сидя на своем месте поодаль, он изучал магическую проекцию с изображением участка моря и линией побережья.
Судя по зеленому пунктиру предполагаемого курса, лишь частично тронутому желтым цветом возможной опасности, у нас, теоретически, все же получается магическую бурю обойти, пройдя по самому краю набирающего силу шторма. А судя по тому, как переругивались нордлинги с кофе, которым кипяток на руках казался более серьезной проблемой чем надвигающиеся волны, это действительно являлось вполне реальной задачей. Либо же, как вариант, они тут все фаталисты конченые.
– Капитан! – обратился я к главному в команде нордлингу.
Тот отвлекся лишь на мгновенье от штурвала, чтобы обернуться и посмотреть на меня с некоторой презренной ленцой. Несмотря на то, что на моем мундире теперь присутствовал орел владыки Северного круга, серьезно – даже как равного, меня нордлинги за своего не воспринимали. Потому что это были мореходы-нордлинги, они никого кроме других мореходов всерьез не воспринимают и, даже находясь на земле, смотрят на всех свысока.
– Капитан, мне кажется, это важно. Я пока был на носу, заметил, что тросы и металлические поверхности начали покрываться льдом.
Нордлинг моментально изменился в лице. Сказав что-то на нордвикском, обращаясь к помощнику, он уже громче обратился к только собравшимся попить кофе вахтенным матросам. Те, услышав его слова, сбледнули с лица оба. Кружку с таким трудом налитым кофе перехватил Никлас, а оба вахтенных принялись облачаться в желтые непромокаемые плащи и экипироваться страховочными поясами. Судя по всему, мне не поверили – и капитан отправил их перепроверять.
Да, когда-то давным-давно Северное море называли Студеным, здесь и зимой, и летом можно было встретить даже ледяные айсберги; но это было так давно, что уже считалось неправдой. Впрочем, мои слова об обледенении подтвердились довольно быстро – и сразу после этого весь экипаж был поднят общим авралом. В том числе в рубку были вызваны и варгрийский всадники – которых я взял с собой из Нордхейма в количестве четырех боевых групп, всего шестнадцать человек.
Собрав всех нас вместе: меня, Никласа и бойцов-варгов, помощник капитана объяснил нам, что обледенение смертельно опасно: увеличивающаяся, причем прямо на глазах, наледь за несколько часов может прибавить судну веса чуть ли не в десяток тонн. А учитывая, что намерзает лед выше ватерлинии, это серьезно меняет центровку судна – которое, если со льдом не бороться, очень скоро перевернется.
Ухудшало общую ситуацию то, что ни я, ни Никлас не владели в достаточной степени стихией Огня – и бороться с обледенением с помощью магии не могли. Был бы с нами Кавендиш, эта проблема просто бы не стояла – включил бы режим огнемета, и только лириум ему подноси по мере исчерпания сил. Но все эти мои несбыточные мечты были из серии «если бы у бабушки были болт и борода, то это был бы уже дедушка», так что бороться за жизнь нам сейчас предстояло самостоятельно, безо всякой магии. При этом наш траулер-сейнер не был оборудован никакими технологическими приспособлениями для удаления наледи – просто потому что ее наличие не предполагалось природными условиями в зоне мореплавания.
Помощник капитана, он же главный механик, в ближайшее время пообещал собрать кустарную установку для подачи горячей воды через шланги – сбивать лед напором кипятка; кроме того, он собрался намешать противообледенительную жидкость из корабельных запасов соли и иных реагентов. Но панацеей решения проблемы это все не было, являясь лишь помощью небольшой форы экономии сил. И, чтобы выжить, нам всем – и нордлингам экипажа, и нам, пассажирам, нужно было работать руками. Буквально: взять ломы, лопаты, багры и топоры и, распределившись на команды, начать борьбу со льдом.