Волчий Рубин
Шрифт:
— Не могу я его дальше на себе тащить. Тяжёлый, сволочь.
Прислушавшись, он разобрал, что погоня движется за ними, и не с очень большим отрывом. Парень снял с плеча лук, взялся за стрелу, но Чезаре отрицательно покачал головой:
— Нет. Сам подумай, их больше и все профессиональные воины. И я буду на их стороне.
— Кажется, твоя часть договора ещё не выполнена.
— Ошибаешься. Во-первых, я сказал, что если будет опасность для моих единоверцев, то я не буду стоять в стороне. А во-вторых, — он криво усмехнулся, — мы уже не в Ватикане.
— Твоё слово гроша ломаного не стоит! — презрительно выплюнул Влад.
— Зря ты так. Я готов пойти компромисс,
— А если выдашь нас?
— Я уже говорил, что, если я попадусь на глаза инквизиции в такой компании, то меня свои же в пыточную отправят, глазом не моргнув. Для профилактики. Так что можешь не волноваться. Валите отсюда!
Влад подхватил Конрада под руки и потащил в сторону второго тоннеля чуть не волоком. Они едва успели скрыться в темноте подземелья и отойти на десяток метров, так, чтоб туда не долетел случайный отсвет факела, как из комнаты раздались топот и возгласы людей.
— Что ты здесь делаешь, Чезаре, интересно мне знать? — голос инквизитора сочился ядом, спрятанным за внешней доброжелательностью.
— А я не обязан перед вами отчитываться, святой отец, — нахально возразил мальчишка. — В своём доме могу появляться, когда захочу.
— Это не твой дом, щенок, а монсеньора Гаэтано! Пора бы запомнить, что ты здесь никто.
Гневная фраза была произнесена одновременно с хлёстким звуком оплеухи. Влад аж поморщился, словно это ему по морде дали. Тот же властный голос приказал:
— Взять его!
Короткий шум возвестил о том, что Чезаре не воспринял посягательство на свою свободу безропотно. Пара зуботычин, и мальчишеский голос прохрипел:
— Зря, святой отец. Как бы вам пожалеть не пришлось…
Шаги удалились по направлению к выходу, и Влад остался в полной темноте рядом с окончательно отключившимся Конрадом. Маг практически не подавал признаков жизни, парень, забеспокоившись, прощупал ему пульс. Сердце билось сильно, но как-то медленно, редко.
«Эх, будем надеяться, что для него это нормально… во время дневного сна.» Подумав о сне, Влад понял, что и сам смертельно устал за бесконечную ночь поисков. Адреналин схлынул, и сразу же напомнили о себе перенапряжённые мышцы, недолеченные травмы и голодный желудок. Но в мозгу вертелось что-то неопределённое, какая-то недодуманная мысль. Очень важная, которую нужно вспомнить непременно сейчас, иначе она потеряется в сонной голове и исчезнет навсегда. Влад отхлебнул воды из фляжки, а потом вылил остатки на макушку, чтобы немного отогнать усталость.
«Что-то недавно видел важное… Или слышал… Не обратил внимания сразу… Что?» Парень встал и вслепую прошёлся туда-сюда, прижался разгорячённым лбом к шероховатости каменной кладки. Он начал перебирать подробно всё, что случилось в последний час, с тех пор, как они вышли из резиденции инквизиции. Перед внутренним оком мелькали картины рассвета, элементы орнамента, высеченного на ограде вокруг дома кардинала, выражения лиц спутников. Нет, не то! Планировка дома, ароматы готовящегося завтрака. Еда… «Чёрт, как же жрать хочется! Кухня… Хм, что-то, связанное с кухней…» И вдруг, как вспышка молнии освещает улицу, резануло воспоминание о невольно подслушанном разговоре.
«И этой… которая в подвале сидит… тоже отнеси что-нибудь пожрать.»
— Лионелла, девочка моя, ты здесь, — Влад боялся, что принимает желаемое за действительное, но проверить версию в любом случае стоило. Парень готов был прямо сию минуту мчаться
— Так откуда ты взялся в Ватикане, когда должен быть в походе? Дезертировал?
Злобно ухмыляющееся лицо инквизитора плыло и искажалось перед глазами. Чезаре хотел сейчас совсем немного: лечь и заснуть часов на десять, сбросить с себя страх прошедших суток, раствориться в уюте и тепле дома. В распоротом боку вспыхивала дёргающая боль, место на правой руке, где была содрана кожа, жгло огнём, в голове плавали клочки мерзкого тумана. И возникло ещё одно непреодолимое желание — вмазать по злорадной роже священника, задумавшего вести допрос прямо сейчас. Но сил на это не осталось. Чёрные пятнышки замелькали вокруг, комната покачнулась и потекла в сторону.
— Уведите в комнату и заприте там. И пришлите лекаря, пусть повязки сменит. Не дай Бог, умрёт ублюдок.
Чезаре проснулся около полудня, ощутил под боком мягкую постель, а в головах — пушистую подушку и блаженно потянулся. Тут же пожалел об этом, потому что незатянувшиеся ранения взвыли стаей оборотней. Он осмотрелся. Спальня для гостей. Да, здесь он обычно и ночевал, когда приезжал в Рим к отцу. Яркое летнее солнце било в окно, и в свете дня не верилось в существование нечисти, войн и жестокости. Плен и ночная резня в дворце инквизиции казались нереальным кошмаром. Мальчишка не спеша оделся, благо запасные рубаха и штаны в его комнате нашлись. Раны были аккуратно перебинтованы, что однако не мешало им болеть.
«Надо же, крепко же я вырубился, если даже при перевязке не очнулся…»
Оружия нигде не наблюдалось, а дверь оказалась заперта снаружи. Если учесть, что окна для защиты от воров были забраны решётками, то уютная спальня становилась тюрьмой. Юноша, вопреки этому, не особенно переживал за свою судьбу. «Марко, конечно, ублюдок, но ничего он мне не сделает. Отца побоится». Взаимопонимания с Марко у Чезаре никогда не было. Инквизитор, много лет выполнявший обязанности секретаря и домоправителя в особняке главы инквизиции, с самого детства на дух не переносил незаконнорожденного сына своего господина. Мальчишка отвечал ему тем же. Марко постоянно искал повод, чтобы придраться и выставить Чезаре в глазах отца в невыгодном свете, а тот в свою очередь платил откровенной наглостью, выводившей инквизитора из себя. К счастью, общаться им приходилось нечасто. Гаэтано не вмешивался в эту позиционную войну, а когда положение дел вынуждало его всё-таки встать на чью-то сторону, тогда кардинал отдавал предпочтение то одному, то другому из противников, руководствуясь какими-то своими не совсем понятными мотивами.
«Доказательств моей вины у него нету, и не посмеет он даже вслух предположить, что я могу быть причастен к нападению на резиденцию». Спокойствие за свою жизнь оказалось крайне приятным чувством. Чезаре, вздохнув, присел на подоконник и приготовился ждать. Конечно, можно было поковыряться в замке, но зачем привлекать лишнее внимание к своим талантам. Сами придут, и наверняка довольно скоро.
Логические умозаключения подтвердились буквально через полчаса. В замочной скважине скрипнул ключ, вошедший солдат, взглянув со странной смесью почтения и превосходства, сказал: