Волчий вой
Шрифт:
Он развернул коня и дал команду ближайшим к нему воинам отходить. Они тут же передали ее дальше по цепи, и конница ногайцев быстро отошла от стен заставы.
Оставив наверху наблюдателей, Тунгатар увел остальных в балку, чтобы пополнить запас копей и взять угли для их розжига.
Около костров к нему подскакал молодой воин Мамбет и, придерживая коня, доложил:
– Карыскыр, я был на частоколе, но не успел перелезть через него. Казак сбросил меня ударом приклада, а мои руки были заняты. Но я видел, что творится внутри. Казаков совсем мало – не более десяти. Остальные убиты. Конюшня
– Как же ты успел сосчитать казаков, если тебя сразу сбросили с частокола?
– Так все живые казаки на помосте, а мертвые лежат внизу! Они же все у меня перед глазами были! Я даже видел, что почти все они раненные, потому что прямо поверх одежды повязки у них окровавленные. И раз пожары никто не тушит, я и подумал, что тушить их некому, потому что все казаки на помосте, а остальные погибли.
– Ты наблюдательный воин, - похвалил Тунгатар воина. – Наблюдательный и сообразительный. Многое увидел и многое запомнил.
Тунгатар кивком головы отпустил Мамбета и задумался. Судьба опять благоволила к нему, давая шанс ворваться на заставу, так как защитников ее оставалось совсем мало – явно недостаточно, чтобы отбить еще один приступ его воинов. Но на это раз он решил отправить на частокол большую часть своего поредевшего войска, чтобы уничтожить казаков на помосте. Даже если в живых останутся 2-3 человека, они доберутся до ворот и откроют их, потому что удержать их будет уже некому.
Тунгатар собрал воинов и разделил их на две части. Первая, которая должна была штурмовать заставу через частокол – составила двадцать два воина, вторая – меньшая по составу –десяток. Это было все, что осталось от чамбула, за исключением троих йылкышы, которые метались сейчас по степи, собирая коней, потерявших всадников в бою. Но огромные потери никогда не смущали предводителей ногайцев, потому что жили они войной, войной и славились. А поскольку ногайское войско состояло исключительно из конницы, то и жизнь ногайских всадников и успех их военных предприятий зависели от коней. Выступая в поход, каждый воин должен был иметь двух, а зачастую и больше, коней. Но сейчас в войске была огромная нужда в лошадях, поэтому любые жертвы были оправданы, лишь бы войско имело достаточное количество скакунов. Тунгатар был настоящий сыншы и мог распознать будущих боевых коней в жеребятах и, практически никогда не ошибался. Но путь от жеребенка до боевого коня довольно длинный – проходят годы терпеливого, ежедневного труда, во время которого сыншы прививают коню необходимые привычки и должным образом закаляют его. Поэтому хорошего, обученного коня, способного стать другом и защитником воина, Тунгатар называл не иначе, как Ат-Мырат . Любимой же его поговоркой были слова: «Аьруьв деген атка мингендей» («Хорошее дело подобно оседланию коня»). Увидев же казачий табун, он только цокнул от восхищения языком – настолько хороши были кони – настоящие тулпары .
Именно поэтому Тунгатар не испытывал ни малейшего сомнения, посылая на смерть своих воинов. Цель оправдывала средства – воины погибали за то, чтобы их преемники получили в наследство табун уже подготовленных, обученных коней, а в том, что среди казачьих табунщиков есть сыншы,
Тунгатар построил атакующую линию своих воинов и махнул копьем. В тот же миг конная лава сорвалась с места, и быстро набирая скорость, понеслась к заставе.
Когда, по сигналу Тунгатара, его конница стала рассыпаться в «веремию», размахивая зажженными найзами и охватывая частокол полукольцом, ворота заставы внезапно упали, взметну в небо облако снежной пыли.
Со свистом и гиканьем вылетели из ворот несколько казаков, а вслед за ними в образовавшийся проем хлынул потоком табун лошадей и понесся в степь.
Ближайшие к табуну ногайцы завертелись в седлах, разворачивая коней и сдергивая притороченные к аршакам арканы, но откуда-то из середины табуна раздались выстрелы, и большинство из них упало на стылую заснеженную землю.
Однако, табун был слишком велик и, постепенно растягиваясь, превращался в длинную тетиву, расцвеченную лошадиной мастью: вороной, бело-серой, каурой, гнедой. Ногайцы – опытные воины и наездники, очень быстро перестроились и, широкой дугой накрывая степь, настигали табун. Несколько метких выстрелов Фрола и других казаков совсем не охладили их пыл, и расстояние между ними и табуном стало быстро сокращаться…
ГЛАВА 23
Когда несколько ногайцев приблизились к табуну на бросок аркана, и начали раскручивать арканы над головой, выбирая добычу, от хвоста табуна отделились четверо казаков и с ходу врубились в ногайскую лаву, нанося удары налево и направо. Строй ногайцев сразу смешался.
Тунгатар опешил от такой наглости и, резко вздыбив коня, помчался вдоль смешавшейся в кучу массы коней и людей, выбирая промежуток, чтобы самому вклиниться в рубку и покарать смельчаков, осмелившихся на такой дерзкий поступок. Но не менее, чем сам Карыскыр, обозленные до предела тем, что казаки сорвали им охоту за лошадьми, его воины тесно скучились вокруг горстки казаков, мешая друг другу и не давая возможности биться.
Тунгатар, видя бесполезность своих попыток пробиться к казакам, остановил коня, и некоторое время с тоской смотрел вслед удаляющемуся табуну. Он понял, что теперь табун не достать. Эти четверо ценой своей жизни, а в том, что их порубают с минуты на минуту, Тунгатар не сомневался, спасли табун и оставшихся в живых казаков от неминуемой смерти, поскольку его воины не знали пощады к врагу и не были столь великодушны, чтоб миловать побежденного.