Волчий вой

Срибный Игорь Леонидович

Тунгатар сделал все, что мог, и не его вина, и не вина его воинов в том, что противник ушел. Ногаи доблестно сражались, теряли в боях воинов и разили насмерть копьем и саблей казаков, и победа была близка, но на то и война, что в ней есть победители и побежденные. И есть сила непреодолимая, которая помогает в бою одной из сторон, а другой мешает. И эта сила выступила сейчас в обличье четверых казаков, которые пошли на смерть, чтоб не дать войску буджакцев победить и забрать табун.

Предводитель ногайцев знал, что

никто в Орде его не осудит, если сейчас он уведет оставшихся в живых воинов к родным очагам, поскольку преследовать и дальше табун – значит терять новых и новых воинов, а сил для длительного преследования уже явно недостаточно. И он принял решение…

ГЛАВА 24

«Нет уз святее товарищества»

(«Тарас Бульба». Н.Гоголь)

Гнат Заруба рубился с двух рук, прокладывая себе дорогу через плотное скопление ногаев. Он видел, что Басурману приходится туго, так как правая рука его уже не действовала, а в боку торчал обломок ногайской найзы. Он и на коне сидел уже как-то боком, едва успевая отбивать удары, сыпавшиеся со всех сторон. Гнат пытался пробиться к нему, чтобы как-то отвлечь ногайцев на себя и дать передых Басурману. Но вдруг его заслонил широкой спиной ногаец, стоящий в стременах и раскручивающий над головой боевой топор, и на мгновение Гнат потерял Басурмана из виду. Когда ногаец опустил топор и в тесноте попытался развернуть коня, Гнат достал его ятаганом. Ногай повалился с коня, и Заруба увидел, как медленно клонится вправо тело Басурмана, в середине лба которого глубоко сидел топор ногайца. А потом он мешком упал с коня.

Байдужего и Кривоноса Гнат не видел, но по непрекращающемуся стуку и звону сабель знал, что они все еще живы и сражаются. Янычар своей могучей грудью легко теснил ногайских лошадей, но вырваться из плотного кольца окружения не мог. А Заруба, весь залитый кровью, уже просто обессиливал от бесчисленных ран и порезов, полученных им в рубке. И совсем стало плохо, когда налетевший откуда-то сбоку ногай, достал - таки его саблей по голове. В последний момент Гнат успел отбить клинок противника, сбив направление удара, но его острое жало, даже почти плашмя, снесло с его головы каюк и разрубило мягкие ткани до кости. В голове, как будто, вспух и мгновенно лопнул горячий шар. Густая черная кровь вмиг залила лицо, и Гнат упал лицом в гриву Янычара. Конь поднялся на дыбы, сминая копытами ближних ногайцев, и вновь попытался прорвать кольцо. Но столь плотно сбились в кучу ногайские кони, что и эта попытка окончилась неудачей.

Заруба вытер кровь о гриву Янычара и с трудом выпрямился в седле. Тотчас же он почувствовал глухие тяжелые удары сабель по спине. Слава Богу, кольчуга выдержала их. Он хотел замахнуться саблей и срубить ногая, который уже целил в него коротким копьем, но рука

не слушалась его воли, и сабля со звоном упала на мерзлую землю. Он отбил копье ятаганом, и понял, что больше не сможет работать и левой рукой. Чтоб не уронить ятаган, он упер его острие в седло и едва слышно произнес: «Ну все, брат Янычар, прощай мой любый друже». Конь скосил на него глаз и вдруг заржал пронзительно и тонко. И столько боли было в этом конском плаче…

В этот момент раздался чей-то грозный крик:

– Тохта! Къалдыр оларды!

Ногайцы нехотя разъехались, образовывая вокруг Гната круг.

Заруба, с трудом ворочая головой, вытер рукавом кровь с век, осмотрелся и увидел мертвые тела своих побратимов, изломанных, затоптанных конскими копытами. Все они лежали в самых неестественных позах, не подавая признаков жизни, и только изо рта Байдужего временами вырывалось облачко пара от горячечного дыхания.

Раздвигая конской грудью строй ногайцев, в круг медленно выехал квадратный приземистый воин в малахае из волчьего меха. Полы и обшлага его простого каптала также были обшиты волчьим мехом, а попоной служила шкура огромного волка. В руках его не было никакого оружия, кроме ногайки, сплетенной из мягкой сыромятной кожи.

Он остановил коня в нескольких саженях от Зарубы и некоторое время пристально разглядывал казака, щуря и без того узкие глазки. На его коричневом, задубелом от ветра и солнца, круглом, как луна, лице выделялась аккуратно подстриженная черная, с густой проседью борода.

Заруба понял, что встретился сейчас со своей судьбой. Что он сейчас полностью во власти этого по-своему красивого мужественной степной красотой воина, который решит – жить Гнату дальше, или сложить здесь свою голову. Но глаза степняка – жесткие и холодные, смотрели на него с недобрым прищуром, обжигая и обещая скорей второе…

Ногаец подъехал еще ближе и вдруг резким щелчком ногайки выбил ятаган из руки Зарубы. Гнат, лишившись опоры, чуть не свалился наземь, и только огромным усилием воли и напряжением последнего остатка своих физических сил, сумел удержаться в седле.

Ногайцы засмеялись, выдавил скупую улыбку и их предводитель.

– Твоя как звалася? – спросил он, коверкая русскую речь.

– Заруба. Гнат Заруба, - ответил казак.

– За-ру-ба? – с каким-то изумлением в лице переспросил ногаец, и вдруг расхохотался.

– За-ру-ба, ти скоко моя людишка заруба сего дня, а? – не прекращая смеяться, спросил ногаец.

– Я не считал, - еле слышно ответил Гнат

– Твоя, казак За-ру-ба, сылна храбри воин. Моя воин будет сказыват свои дитям, с кака храбра воина билася. Карошь казак, сылна карошь.

Моя звалася Тунгатар – Карыскыр, - продолжал ногаец.
– По вашая – волк. Помни мине тожи, казак За-ру-ба. Помни, шта моя тиба жизн дарила сего дня. Живи, казак!