Волчий вой
Шрифт:
– Ну, хорошо, ногайцы могут метать свои найзы с неимоверной скоростью. Пока наш пищальник перезарядит свою рушницу, ногаец запустит во врага десятка два копей. Что-то тут у нас не додумано. Ну, свалят наши из пищалей человек сто татар, но это же капля для ихнего двадцатитысячного войска. А если орда сразу сообразит, что делать, да поворотит коней на наших, они же в мгновенье ока растопчут засаду.
– А чтобы больше поразить врагов, - ответил Заруба, - вы сделайте так, как мы уже давно делаем. Каждую
А чтобы не мешкать при стрельбе, - продолжал Гнат, - надо пищальников отобрать самых метких. Они пусть ведут огонь по врагу, а помощники подают им уже заряженные пищали. Так будет и быстрее, и урон татарам больший нанесут. Вот и пусть твои казаки, пока будут ожидать врага в засаде, займутся дробью, да зарядят все пищали, чтоб при подходе татар огонь вести непрерывно.
Ивашко внимательно посмотрел на Тунгатара и спросил:
– А не дашь ли ты, атаман, нам несколько дротов ваших, чтоб мы тоже по подобию сделали для казаков? Больно мне нравиться, как вы дроты метаете во врага.
– Какая – такая дрота я тиба должин давать? – удивленно спросил ногаец.
– Ну, дротина по нашему – это тонкая жердина, хворостина. Ваши найзы – это же, в сущности, и есть дротики - прутики.
– Моя найза – это найза. Твоя прутка - дротка моя не знает. Найза я тиба дам пять штука, дротка – не дам! А прутка – лесу ищи, себа жопа бей!
Казаки дружно посмеялись над состоявшимся диалогом и принялись за еду, не зная, насколько долгая жизнь уготована в казачьих войсках дротику с легкой руки атамана коша донских казаков Ивашки Черкаса.
Пожевав печеной картошки с салом, атаманы и сотники разошлись каждый к своим казакам.
Ранним утром ушли все засадные отряды по отведенным им местам. Следы пребывания казаков на стоянках были тщательно уничтожены, чтобы их до времени не обнаружили разъезды противника. А плененные татары были похоронены в глубоком и мрачном овраге…
ГЛАВА 35
Нет у нас в обычае спасать себя постыдным бегством.. Или останемся живы и победим,
Или умрем со славой.
Мертвые срама не имут,
А убежавши от битвы, как покажемся людям на глаза!?
(«Велесова книга», дощечка 8-2)
Разместившись в засадах, казаки приготовились встретить врага во всеоружии. Высланные в степь
Медленно тянулось время в ожидании…
На второй день к полудню примчался гонец от дозорных и сообщил, что татарское войско в пути, а по степи рыщут их многочисленные разъезды. Где-то татары встанут но ночевку, потому что идут медленно, отягощенные большим обозом награбленного и большим полоном – тысяч пять мужчин и женщин ведут они связанными в длинный караван. Но завтра поутру передовые части, по расчетам, поравняются с первой засадой.
Заруба, который находился со своими людьми и сотней ногайцев в этой засаде, которую он считал самой ответственной, поскольку здесь нужно было действовать мгновенно, объехал все приготовленные казаками засидки, чтобы предупредить каждого о скором приближении врага и напомнить порядок действий.
Для стрелков из пищалей пришлось копать общий окоп длиной около двухсот саженей, открывая перед ними простреливаемое пространство, но и эта работа была уже почти окончена.
Убедившись в полной готовности засидок, Гнат взял с собой десяток казаков и поскакал ко второй засаде, расположившейся на склонах яра, густо поросшего лесом. Эта засада, возглавляемая Тунгатаром, была самой многочисленной и мощной – естественный рельеф местности позволял здесь нанести наибольший урон врагу и уйти беспрепятственно. Зная горячность ногайцев, Гнат боялся, что они ввяжутся в длительный бой, а этого допускать было нельзя.
Но, поговорив с Тунгатаром, Заруба успокоился. Он знал непререкаемый авторитет атамана ногайцев среди его войска, знал и его военную доблесть, выказанную в недавних боях с литовцами. Прощаясь с Тунгатаром, Гнат вдруг услышал вослед:
– За-ру-ба, твоя первый бой в обличьи зверя ешо не била. Смотри, не дай его остаться твоя душа. Потома не выгонять будет. Моя прошла через это. Долга и болна мине било. Душа болел. Смерть искала… Степь уходила, долго один била. Убивал вся живое, что видела. Зверь из мина на воля хотела – я не пускала. Смотри…
Гнат хотел что-то сказать в ответ, но, обернувшись, увидел только удаляющуюся спину ногайца…
Занятый постоянно мыслями о татарах и о предстоящих боевых действиях, Заруба совсем не думал о том, что произошло с ним у безымянной речушки в далеких теперь родных степях у Северского Донца. И очень некстати Карыскыр напомнил о них, вселив в сердце казака тревогу. Но, подумав над словами ногайца, Гнат понял, что вызваны они были искренней тревогой Карыскыра за судьбу его – Зарубы.