Волчий вой
Шрифт:
Он лежал на молодой траве, изрядно побитой ударами копыт и густо закапанной кровью, и рука его судорожно сжимала рукоять сабли с обломком клинка. Сидор смотрел на окруживших его татар спокойным, полным презрения к смерти взглядом, и жизнь медленно, капля за каплей покидала его большое, сильное тело.
Раздвинув широкими плечами кольцо своих воинов, в круг шагнул Манаша. Некоторое время он молча смотрел на казака, погубившего столько его наянов, а затем, встретившись с ним взглядом,
– Шта, урус-сабак, жит хочишь?
Сидор что-то прошептал в ответ побелевшими устами. Явно оскорбительное
для темника.
– Шта сказала, сабак?- заорал разъяренный Манаша и, выхватив из ножен кривой кинжал, склонился над телом казака, приподняв его голову за оселедец.
И тут случилось то, чего не ожидал никто.
Полумертвый казак нашел в себе достаточно сил, чтобы ударить обломком сабли в незащищенный кольчугой низ живота темника, и привычным, отработанным с малых лет круговым движением руки вспороть его до пупка.
Выронив кинжал, Манаша рухнул на колени, уткнувшись головой в грудь казака.
Ничего не понявшие поначалу наяны, подскочив к темнику, приподняли его тело, и из распоротого живота вместе с обломком сабли вывалились на землю розовые окровавленные кишки. Он был еще жив, и подхватив кишки, стал судорожно запихивать их обратно.
На тело Сидора Байдужего обрушился град сабельных ударов, раскромсавших его тело на куски. Но это было уже излишне – жизнь покинула его тело в тот миг, когда он нанес врагу свой последний удар.
Наяны отнесли тело смертельно раненного темника на чистое место и уложили на расстеленную кошму. Живот его туго обвязали холстиной, которая тут же набухла кровью.
Манаша что-то прошептал, но его никто не услышал. Слабым взмахом руки призвал он к себе тысячного Юнуса, который стоял у его ног, и когда тот склонился над ним, внятно произнес:
– Не дай мне умереть в муках, добей меня!
Юнус поднял с земли выроненный темником кинжал и одним резким движением перехватил горло Манаша. Черная, горячая кровь фонтаном брызнула из раскрытой раны. Темник засучил ногами, вытянулся в струну, затем его члены расслабились, и жизнь покинула его тело.
Юнус и оставшийся в живых тысячный – Сологой, собрали вокруг себя сотников и стали решать, что предпринимать дальше.
Было ясно, что казаки теперь ожидают нападения с их стороны, и готовы к обороне. Их мало, но у них есть преимущество – они скрыты от глаз наянов и вооружены огненным боем, в то время, как наяны вынуждены идти на врага вслепую. Никто из сотников не собирался уйти, не выполнив приказ хана, но и идти со своими людьми на верную смерть, тоже никто не хотел. Если бы Адиль-Солтан
Видя, что обсуждение их положения затягивается, а решение так и не принято, Сологой сказал:
– Поскольку мы сейчас остаемся в неведении, почему не атакуют урусов чамбулы Адиль-Солтана, я предлагаю отправить гонца к хану за дальнейшими указаниями. Нам же всем оставаться здесь и ждать решения хана. Мы не знаем, что произошло внизу, но знаем, что нас казаки ждут и встретят огнем. У них достаточно времени было, чтобы приготовить нам встречу. А мы и так потеряли тысячу воинов, еще не встретившись с основными силами врага.
Сотники согласно закивали головами, а тысячный Юнус добавил:
– В стане хана наверняка слышали стрельбу и понимают, что мы попали в засаду. Поэтому Сологой прав – мы должны поставить Саип-Гирея в известность о том, что здесь случилось и о понесенных нами потерях. А хан должен решить, что нам делать дальше и кому быть темником вместо погибшего Манаша.
Один из наянов тут же ускакал в лагерь татар, чтобы рассказать хану о событиях этого кровавого дня, а остальные получили команду отдыхать и готовиться к решающей битве с основными силами казаков.
ГЛАВА 46
Ежели теперь уступим супостатам,
То где же слава русского меча,
Всегда побеждавшего врагов?
И где слава русского имени,
Без пролития крови покорявшего целые страны.
Доселе русская сила была непобедима.
Деды и отцы завещали нам храбрые дела!
Станем крепко!
(«Велесова книга, дощечка 5»
Вырвавшиеся из окружения казаки, спешились на поляне у выгнувшейся дугой линии основной засады. Почти все они получили при прорыве ранения, а двое казаков так и скончались в седлах, не добежав до своих буквально несколько саженей.
С трудом встав с коня, весь израненный, в изодранной исподней сорочке (свитку содрали с него татары, пытаясь сапалдасами сдернуть его с седла) сотник Захар Степевой – один из самых старых, заслуженных казаков, покрытый шрамами от многочисленных ранений, как наградами, подошел к Зарубе и коротко рассказал о случившемся.
– Шо, батьку – атаман, может, отправишь подмогу казакам нашим? Порубають же хлопцив басурманы! Багато их – може буде тысячи три, не меньше, а наших – горстка против них…